Первые искатели древних сокровищ

Кем были люди, первыми решившие заглянуть в прошлое, потревожить вечный сон скифских и сарматских вождей-воинов, извлекавшие из земли бронзовых богов и тотемы народов, канувших в Лету? 

В России первыми достоверно известными искателями сокровищ были новгородские ушкуйники, рассказами об их походах наполнены древнерусские летописи. Ушкуйников неудержимо тянуло на север. Если скандинавские воины стремились «из варяг в греки», ближе к теплому и богатому Средиземноморью, то ушкуйников манила северная тайга, извилистые и бурные реки.

В частности, одной из целей ватаг ушкуйников было Верхнее Прикамье — легендарная Биармия. На этой территории историками зафиксирован обильный приток восточного серебра в VII веке н.э. Здесь находили и находят прекрасные серебряные блюда персидских мастеров IV века, монеты, шейные гривны, браслеты и просто слитки серебра. Все это было результатом активной торговли местного населения с булгарскими купцами. До XI в. сокровищницы вождей и закрома святилищ наполнялись шедеврами арабских и персидских ювелиров. Торговля шла в обмен на мягкое золото — ценную пушнину.

Не освоение новых земель и строительство торговых факторий, а именно серебро стало главной целью походов новгородских ушкуйников в XIII–XIV веке на Каму и Югру. Добывалось это серебро, конечно, военным способом, а не раскопками.  Ушкуйники начинали осаду небольших городов и укреплений, испуганные лихими речными пиратами, местные жители предлагали им откуп —  «сребро и ино узорочье». 

Этнографам удалось выяснить, что лесным жителям Биармии серебро, в основном, было необходимо для совершения религиозных обрядов. Серебряные блюда символизировали Солнце, им молились о ниспослании богатой добычи. Поэтому в случае ушкуйничьих набегов шаманы стремились спрятать священные предметы из Ирана и Византии поглубже, и не всегда потом возвращались за ними — время было суровое. Так сформировался район в преддверии Уральских гор, насыщенный кладами серебра, которое было произведено за тысячи километров отсюда. Эти клады время от времени дают о себе знать и сегодня. 

Бугровщики

Интерес к сбору древностей вспыхнул в России в XVII веке. Связано это было с людьми, много путешествовавшими. Землепроходцы, или первопроходцы, уходили на вольные, еще не освоенные земли — за Урал и в Сибирь. В составленных ими «сказках» и «отписках» составлены первые описания природы и географии, минерального сырья, жителей, их обычаев и археологических памятников. 

Среди этих первопроходцев выделяются такие яркие и колоритные фигуры, как В. Поярков, Е. Хабаров, С. Дежнев и многие другие. На вновь осваиваемых Россией землях проводились раскопки курганов с целью поисков «могильного золота». Русские первопоселенцы в Сибири, наслушавшись рассказов о сибирских богатствах, сразу обратили внимание на изобилие здесь древних городищ и курганов — «бугров», и уже с первых лет русской колонизации превратили кладоискательство в чрезвычайно выгодный промысел. По свидетельству первого историка Сибири Миллера, численность сибирских кладоискателей не уступала количеству охотников за соболями. 

Первыми занялись кладоискательством русские поселенцы на реке Ишим. Оттуда золотая лихорадка начала распространяться все далее и далее, добравшись, наконец, до Оби. Ставший популярным промысел раскопок «бугров» именовался бугрованием, а кладоискателей прозвали бугровщиками. Это был тяжелый и опасный промысел — как для жизни, так и для семейного бюджета. Страсть к находкам захватывала человека целиком и полностью. Многие попадали в долги и кабалу, продавали свое имущество и отправлялись на бугрование, которое далеко не всегда приносило богатство. Нередко бугровщики, истощив свое имущество и пустив семью по миру, обнаруживали в «буграх» лишь кости людей и лошадей да битую посуду. 

Сохранился рассказ одного бугровщика, в середине XIX века искавшего сокровища в степных курганах к югу от Омска, который весьма достоверно повествует о буднях и находках сибирских искателей сокровищ: «Изрыл-ископал маров (могильные курганы) довольно, но ничего путного не нашел. Там отыскал не то печь, не то горн из нежженых кирпичей, да ушат деревянный — весь сгнил, с железными обручами, и обручи-то все ржа съела, ни на какое дело негодны были. Да еще глиняный горшок нашел — этот, проклятый цел, но пустой. Я тут же с досады разбил его… Еще за Багырдаем, в мару, нашел лошадиный остов, с седлом и со всей седельной сбруей, да остов человека, старинного рыцаря должно быть, весь был в железном уборе. Только все, что было на рыцаре и что было на лошади, все это истлело, изоржавело. Уцелели кое-какие медные бляшки, да колечки, да шлычка (шлем) на рыцаре не совсем изоржавела, похожа была на воронку. Медные штучки я подобрал, и они по дому извелись, а железную шлычку бросил там же, где и нашел — на кой шут она годна!» 

Русские бугровщики обычно разрывали холм со склона или вершины и извлекали золотые нашивки, украшения сбруи, бляхи и образцы дорогого оружия с самоцветами. Иногда попадались монеты и медальоны. Обвал им не грозил, но их ждала другая опасность — кочевники! Кочевые народы считали, что в «буграх» покоятся их далекие славные предки — великие батыры, легенды давали им имена и окружали ореолом сказаний и песен. Если кочующая орда или передовой конный разъезд заставал бугровщиков на месте раскопок, их ждала мучительная смерть — они становились умилостивительными жертвами обеспокоенным вмешательством в их вечный покой предкам. Захваченным бугровщикам тут же, у раскопанного кургана, отрубали головы.

Но, вероятно, риск стоил того.

Никто не знает, сколько скифского и сарматского золота превратились в слитки и звонкую монету в XVII столетии. Ведь искателей интересовало одно — золото и возможность разбогатеть. Редкие экземпляры с воеводскими дарами, в «бунташный век» достигали царствующего града Москвы и сохранялись в царских ларцах. Только в одном кургане, находившемся на левом берегу реки Алей, впадающей в Иртыш, бугровщики нашли до 60 фунтов (24 кг) золота в изделиях, среди которых находились «конный истукан» и какие-то «золотые зверьки».

В 1714 году в Петербурге указом Петра I была основана Кунсткамера. Царь предписывал: «Ежели кто найдет в земле или в воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенные, кости человеческие или скотские, рыбьи или птичьи… Также какие старые надписи на каменьях, железе или меди, или какое старое, необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно — также бы приносили, за что будет довольная дача». В 1715 году уральский заводчик Демидов преподнес царскому семейству «богатые золотые бугровые вещи». Последовал устный приказ Петра о розыске в Сибири подобных же вещей для Кунсткамеры. В 1716 году сибирский генерал-губернатор князь Гагарин прислал в Петербург первую партию древних золотых изделий.

Искусно выполненные древними мастерами изделия так понравились царю, что он отдал распоряжение еще «приискать старинных вещей». Тогда на следующий год Гагарин прислал ему более сотни новых золотых «бугровых вещей», составивших впоследствии так называемую «Сибирскую коллекцию Петра I», ныне хранящуюся в Государственном Эрмитаже.

Прямо-таки промышленные масштабы бугрования привели к тому, что к середине XVIII века редкие из сибирских курганов остались не разрытыми. В поисках новых «бугров» кладоискатели уходили все дальше к югу, в степь, где нередкими были столкновения бугровщиков с кочующими ордами киргиз-кайсаков и калмыков. В сентябре 1727 года канцелярия сибирского генерал-губернатора издала указ «дабы никто, под жестоким наказанием, в степь для бугрования не ездил». Несмотря на это, незаконные раскопки продолжались.

Ну а в XVIII веке отношение к поиску сокровищ в корне изменилось. Это уже не случайные находки или частные и самочинные раскопки. Все данные начинают накапливаться в документах и картах, начинается большая работа по приведению прошлого в порядок. Археология оформляется как наука, а это значит, что время первых искателей сокровищ прошло.

Алексей Фоминых