Люблю грозу в начале мая
или На два дня за тридевять земель

Светлой памяти Петровой Раисы Петровны (05.02.1941 – 11.03.2009 г.г.), моей любимой бабушке, моему другу, учителю и наставнику, дорогому моему сердцу человеку, ушедшему от меня ровно 6 лет тому назад, женщине, которой я многим обязан в жизни, этот рассказ посвящаю…

Лучше исполнения желаний только их предвкушение…

И всё-таки в большей степени наше хобби – удел скитаний и мытарств, пора частых неудач и постоянных разочарований. Но не только ради монет старинных претерпеваем мы все лишения и невзгоды. Манит нас и тянет к себе природа. Поэтому и не спится поисковикам в своих тёплых постелях, со своими тёплыми вторыми половинками. Ещё затемно выезжают из городских каменных джунглей тысячи копателей, чтобы вволю надышаться ароматом трав. Каждый выезд на поиски – это очередное свидание с природой, которое обогащает человека новыми наблюдениями, открытиями, знакомствами с неизвестными до этого людьми, делает его богаче и чище душой. А если ещё и повезёт, то Земля-Матушка одарит старинными предметами, вот это тогда радость двойная…

Незапланированная остановка

- Идите куда хотите, но только без меня. Я понял, что вас отговаривать, выйдет просто себе дороже.
- Ты что это отделяешь от коллектива?
- Да ничего! Ведь договорились уже, маршрут наметили, всё согласовали. А тут тебе захотелось выйти, посмотреть на исчезнувшую деревушку.
- Но ты сам глянь, какая она огромная, - Саня продолжал упрямо и звучно хлопать пальцем по экрану своего мобильного навигатора.
- И что? У нас ещё полпути впереди! За это время твой чудо-прибор нарисует ещё с полсотни таких же деревушек, и на каждой мы будем останавливаться? И на каждую вы с Андрюхой будете ходить смотреть???
- Митяй, не злись! Мы быстро: одна нога там, другая здесь! - сказал Андрей, и уже через несколько секунд их спины стали едва различимы в сгустившихся перед рассветом сумерках.

Я уселся сверху на лежащую на боку деревянную катушку с намотанным чёрным телефонным кабелем. Какие-то наивные или отчаянные связисты у нас нынче пошли в стране: оставляют на ночь дорогостоящий инвентарь прямо у дороги и не боятся, что его на утро сопрёт какой-нибудь ушлый дяденька, у которого «в хозяйстве всё пригодится».

Ещё с самого детства я очень люблю на природе встречать рассвет и смотреть, как поднимается солнце, и начинается новый день. Майское утро особенно чудесно. На траве рассыпана крупная бриллиантовая роса, и в каждой росинке прыгает маленькая радуга. Из-за кромки леса начинает вставать солнце. Оно уверенно поднимается всё выше и выше. Этот огромный красный диск с малиновым отливом на боках. Мне и сейчас кажется, что Создатель всего секунду назад вытащил его из раскалённой доменной печи невероятных размеров и закатил на краешек утреннего чистого неба.

Когда они вернулись, уже высохла роса. Утренний предрассветный туман развеялся и исчез без остатка. Ожило всё вокруг: затрещали в траве проснувшиеся кузнечики, запорхали над полем стрекозы и бабочки…

За тридевять земель

Там, где кончался густой лес, и начиналось чистое поле, там, где река, надёжно укрытая деревьями, словно граница разделяла их между собой, и было наше первое место, предназначенное для поисков.

- Слушайте, а ведь с местом-то мы очень даже угадали.
- Сто процентов в старину люди жили именно здесь.
- А сколько мы сегодня проехали?
- Ровно 390 километров! – с офицерской уверенностью и олимпийским спокойствием в голосе заявил Саня, а потом ещё и добавил, - Ни километром больше, ни километром меньше.
- Прям, за тридевять земель мы с вами сегодня уехали, чтобы всё-таки наконец-то откопать свой клад 18-го века.
- Ага, откопать. Снова по три какалика отроем и даже бензин не окупим.
- Саня, каким же ты иногда бываешь меркантильным и мелочным человечком! Лучше посмотри вокруг… Красотища-то какая!!!
- А какой лесной воздух! Он распирает мои лёгкие, словно меха! Дышу им и никак не могу надышаться! - на этот раз Андрей выступил в роли моего союзника.
- Ну и продолжайте дальше смотреть по сторонам, нюхать цветочки, дышать полной грудью, романтики хреновы! А я пошёл, - и только тут мы заметили, что у него уже всё готово и настроено для поисков.

Саня полез напролом прямо через прошлогоднее плохо убранное подсолнечное поле. Андрейка как-то всё больше стал забирать по диагонали. А я решил пройтись, по накатанной грунтовке, которая шла параллельно реке и в точности копировала все её причудливые изгибы и крутые повороты. Сигналов у меня было мало, а то, что попадалось под катушку, неизменно отправлялось в сумку в большой отсек, предназначенный для всевозможного металлического мусора.

Много раз я пересекал грунтовую дорогу, оказываясь то на краешке распаханного поля, то на покрытом сочной травой крутом берегу. Иногда, когда мне становилось особенно скучно, я подходил ближе к реке и смотрел на шумящий поток. Там, внизу, зелёными иглами лезли из воды молодые побеги камыша, как блины на Масленицу разворачивались на поверхности круглые листья кувшинок. Насмотревшись и налюбовавшись, я снова возвращался к полю, продолжал разгонять катушкой прибора слетевшихся с дальних пасек пчёл, и гудящих над полевыми цветами, словно дизельные трактора, шмелей. От этого крылатые собиратели разнотравного мёда начинали заметно волноваться, злобно жужжать, и даже затеивали между собой драки за нектар.

Разведав, в течение нескольких часов первую исчезнувшую деревушку и изъяв из земли интересные находки, мы решили переехать. Добраться нам нужно было ещё до трёх запланированных пунктов. А на эту первую точку, расположенную в таком живописном и уединённом местечке, мы всегда ещё успеем вернуться.

Во поле берёзы стояли

Вторую намеченную точку мы проехали, как говорится, сквозняком. Потом долго блуждали и петляли по накатанным тракторами грунтовым просёлочным дорогам, пока не упёрлись прямо в пересыхающее русло ручья. Мои товарищи снова, как и утром, решили сходить и посмотреть на соседнее вспаханное поле…

Когда у меня прямо над головой пролетел запоздалый косяк курлыкающих журавлей, возвращающийся из тёплых южных стран в родные края, прибор выдал очередной чёткий сигнал. Проверяю его с помощью второго дискриминатора, звук отклика остаётся прежним. Тщетно пытаюсь найти цель в земляном отвале. Наконец, не выдержав, я достаю из-за спины Minelab PRO-FIND 25. Какая же всё-таки это незаменимая и нужная вещь. Две секунды – и то, что так долго не давало мне покоя уже лежит у меня в руке. На этот раз находка очень интересная – это серёжка, сделанная из пуговицы-гирьки. Такую я ещё ни разу не находил.

- Нас не было всего каких-то несчастных десять минуть, а ты за это время уже успел всё поле обобрать, - только и смог сказать Саня, глядя на мою ладонь, где лежали два крестика, маленькая иконка и пуговичка-серьга.
- А вы больше ходите, где попало, - огрызнулся я в ответ.

Прошло ещё несколько часов. Поле так почему-то и не захотело их принимать. У меня и крестики, и пуговицы (попались даже сразу три расплавленных и слипшихся между собой, наверное, после пожара), и фрагменты колокольчиков, и монетки там всякие, правда, весьма рядовые и плохо сохранившиеся, но всё равно очень приятно. А у Андрея с Саней одни железяки попадаются под катушками: топор какой-нибудь хозяйственный выскочит, то половинка лошадиной подковы, или вообще большой ржавый кусок обломанной современной лопаты.

- Ну что там у тебя? – любопытно спросил Саня, подошедший ко мне в очередной раз.

Увидев всё содержимое сумки, высыпанное мною прямо на пахоту, я ловлю его мимолётный взгляд и понимаю, что это, скорее всего, случайный взгляд немного расстроенного человека.

Перебрав в очередной раз горсть земли, и обнаружив в ней плохо читаемую полушку, я посмотрел в сторону посадки, к которой подошёл совсем близко. Белоногие берёзки, распуская на голых ветвях поросль молодой листвы, словно зелёный бисер, надевали свой праздничный весенний наряд. Я отложил в сторону свой старательский инструмент и приблизился к ним вплотную. На некоторых деревцах, обращённых к солнцу, уже появились чудесные золотистые серёжки. Так вот, оказывается, чей удивительный аромат всё время разносился тёплым ветром по полю и каждый раз улавливался моим носом! Это из только что лопнувших почек распустились маленькие особо пахучие маслянистые листочки.

Четвёртое место и порадовало и огорчило нас одновременно. На поле быстро поднимались зеленя сочной молодой озимой пшеницы, посаженной ещё осенью в прошлом году. С одного края поле буквально всё было усеяно старинной керамикой. Возвышенный рельеф, проходившая рядом грунтовка, пересекающая хлипкую дамбу широкого ручейка, не оставляли никаких сомнений, в старину здесь точно что-то интересное располагалось.

Насторожила нас проезжающая большая машина с установленным наверху прожектором и с несколькими коротко стриженными широкоплечими мужичками внутри. Судьба! С ней надлежит обращаться ласково, чтобы ей самой не хотелось прерывать с тобой отношения… Решив её не искушать, и не рисковать здоровьем и поисковым имуществом, мы оставили изучение этого места до темноты.

Проезжая неспешно по селу, через открытые окна машины мы вдыхали ароматы деревенской жизни. Утопали в резвом буйном цвете фруктовые сады: вишневые и яблоневые.

- Ну, этого нам не хватало для полного счастья, и откуда только взялся этот первый парень на селе со своими рогатыми и многопудовыми подружками? – стал ругаться в сердцах Саня, увидев, как никуда не торопясь, из-за поворота, буквально нам на встречу вытянулись несколько коров и сопровождавший их грациозное шествие одинокий пастух.

Военный обелиск я заметил ещё тогда, когда мы впервые здесь проезжали, и сейчас я просто не мог упустить такую возможность. Понимая, что у меня есть пара минут, я, не говоря ни слова, выскочил из машины. Перебежал дорогу, прямо перед большими мокрыми носами у замечательных животных с умными карими глазами, и очутился в школьном саду.

- А знаете, почему поголовно вымирают наши сёла? – с какой-то вызывающе агрессией в голосе, обратился я к своим товарищам, и, увидев смятение в их удивлённых глазах, продолжил, сам отвечая на собственный же вопрос, - Да потому что в каждом мало-мальском селе есть такие вот мемориальные комплексы. В это село с войны не вернулась почти сотня душ мужского полу.

Зря мы потратили время на обнаружение и локализацию той самой точки, которую в самом начале проезжали сквозняком. Место, где ещё при Екатерине Великой стояла деревянная церковь, заросло высокой, буквально в человеческий рост травой. И ни о каких поисках просто не могло идти и речи. Мы снова возвращались туда, где во поле берёзы стояли…

Так уж получилось, что за целый день поисков и переездов мы не смогли найти времени, чтобы просто сесть и спокойно, никуда не спеша и не торопясь, поесть. Раздобыли по берегам ручья сухие ветки обгоревших деревьев и развели костёр. Достали бутылку красного вина и стали насаживать на острые блестящие шампура крупные сочные куски мяса.

- Саня, на твою долю вина разливать?
- А кто потом за меня машину поведёт?
- Так мы же собрались здесь ночевать.
- Ну, мало ли что может произойти, вдруг резко придётся дёргать отсюда. Поэтому давайте как-нибудь уж без меня.
- Его долю в мой стакан наливай! А то я столько уже ничего не употреблял из-за этих собак и их сучьей свадьбы, будь они не ладны, аж душа вся истосковалась по «змию зелёному».
- Андрюха, так сколько ж ты не пил?
- Почти шесть месяцев. Меня они покусали в преддверие Нового года.
- Вот же тебя угораздило мусор вечерком вынести!
- Так, Митяй, хорош болтать, давай лучше наливай.

Догорал очередной весенний майский день, уходя в мир моих прекрасных воспоминаний. Мы дружной компанией сидели на ещё сырой земле и со зверским аппетитом поедали горячий сочный шашлык, служивший нам сегодня и завтраком, и обедом, и ужином. Как римские сенаторы мы запивали красным вином куски жареного вкусного мяса. Негромко разговаривали, шутили друг над другом, хвастались найденными монетами. Где-то, совсем рядом, распевали свои брачные песни голосистые лягушки-меломаны. На лугах приятно пахло прошлогодней сыростью, а по грунтовым просёлочным дорожкам, оставляя в кустах сиреневый сумрак, разливался полупрозрачный молочный туман. Поле, по которому мы снова собирались ходить с приборами, уже медленно погружалось в царство вечерних теней и ночной тишины.

О, мой пинпойнтер, ты, словно нож для водолаза

Великий французский учёный, гениальный изобретатель первого в мире акваланга, бесстрашный морской волк и неутомимый исследователь бездонных океанских глубин Жак Ив Кусто однажды как-то сказал: «В тысяче случаев нож водолазу может и не понадобиться, а в тысяче первом он спасёт ему жизнь».

О-о-о, мой пинпойнтер! О-о-о, мой помощник, и не заменимый друг! О-о-о мой Minelab PRO-FIND 25!!! Тебе пою свою я песню… О-о-о, мой пинпойнтер, ты словно нож для водолаза. Тебя создавали тонкие австралийские умы, способные проникать мыслью сквозь времена. В сотне случаев ты мне и не понадобишься, но в сто первом ты обязательно спасёшь мою монету от сильного удара острой лопаты и от глубокой раны на медном вензеле, причудливо написанном на аверсе.

К своему удивлению, в пучке яркого света, исходящего от лампочки пинпойнтера я обнаруживаю большую старинную монету. Держу в руках пятак Екатерины Второй, а в ушах всё ещё звенит неизменяющийся на двух дискриминаторах хороший сигнал.

- Ну как тебя смогли здесь потерять? Ну как смогли пройти мимо тебя все мои предшественники? Сколько раз тебя растаскивали по всему полю колхозные плуга, бороны и диски? – спрашиваю я у монеты, и, конечно же, остаюсь без ответа.

Сейчас я на поле один. Совсем один в ночной кромешной темноте. Парни разбрелись куда-то очень далеко, игнорируются мои запросы по рации. Побродив ещё с полчаса причудливыми резкими зигзагами, повторяющими полёт летучей мыши, понял, что сегодня больше от этого поля ничего не получу. Повернув до упора против часовой стрелки колёсико, я выключил прибор и, не спеша, побрёл в ту сторону, где стояла машина.

- Спать-пора… Спать-пора… Спать-пора… - всю дорогу, пока я шёл, приказывала мне, упрашивала и гипнотизировала невидимая белогрудая перепёлка.

По пшеничным зеленям

Над зеленями слоями висел туман, а полная луна у нас над головами плавала в молочной луже неба. Сразу вспомнился из далёкого детства советский мультик «Ёжик в тумане». На поле сейчас было сразу три ёжика: я, Саня и Андрейка.

- Пацанчики, что я вам сейчас расскажу! Что я только что видел! – стал нас заинтриговывать Саня, вернувшийся со стороны дальней посадки, куда он ходил «до ветру», - Фильм «Титаник» все смотрели?
- Ну!
- И я сейчас его только что посмотрел. Точнее самую пикантную эротическую сцену…
- Это когда они в автомобиле, что аж стёкла запотели?
- Совершенно верно. Я сначала не понял, какие-то звуки. Подошёл поближе. Смотрю: женские пятки в лобовое стекло упёрлись, да так, что чуть не выдавили его. Окошечки-то приоткрыты: она так нежно и жалобно стонет, а он рычит как лютый зверь…
- А ты стоишь, слушаешь и смотришь, да?
- Луна подсветила – всё видно стало очень хорошо.
- Тьфу, - скромно сплюнул себе под ноги Андрей.
- Ты бы ещё в окошко постучался, и попросил присоединиться, старый извращенец-вуайерист! – не смог я сдержаться.

Но Саня пережил обиду как должное, не поменяв при этом сладострастного выражения лица. Было видно, что сейчас ему совершенно не до поиска, он был озабочен совершенно другой, внезапно нахлынувшей страстью. И ходить с прибором по полю, и копать лопатой землю ему вовсе не хотелось. Да и не пришлось. В прочем, как и нам с Андрюхой…

Два ярких глаза фар внезапно ослепили нас. Из-за посадки с натужным рыком выехала та самая машина. Саня с Андреем зачем-то бросились бежать, как угорелые. Я же наоборот просто лёг и притаился. Машина уехала прочь. Минут через десять парни появились. А ещё через десять минут по полю начал шарить мощный луч прожектора, пытаясь выхватить нас из темноты.

- Куда? Ложись на землю! Ложись!!! – только и успел я негромко скомандовать парням.

Упали мы вовремя. Луч света скользнул прямо у нас над головами. Спасибо туману, он надёжно нас спрятал под своим густым покрывалом. Никем не замеченные, мы смогли доползти до своей машины. О дальнейших хождениях по пшеничным зеленям больше никто и не помышлял.

Выбирались с поля почти вслепую, ориентируясь только по показаниям навигатора. Включили фары и заговорили вслух только когда колёса, намотавшие на себя по пуду чернозёма, коснулись твёрдого асфальта.

- Ушли?!
- Кажись ещё, легко отделались.
- Или обделались? Ну, с облегчением нас, мужики!
- Ну, и что это было?
- Это те самые бритоголовые охранники, которые ещё днём мимо нас проезжали.
- Точно!
- Хорошо, что мы смогли от них так вот легко уйти.
- А если б поймали нас, то что тогда?
- Засунули б они приборы нам в одно место, и ещё премию за это в своей агрофирме получили б.
- А куда вы так ринулись бежать? Вы как те куропатки, которых мы ещё днём спугнули: кружнули над березовым околком и снова уселись неподалёку от большой ели…
- Но как они узнали?
- Как-как!? Эти, двое разнополых, в машине удовлетворив свою телесную похоть, нас засекли и позвонили или по рации передали. Видно тот, кто девку так тщательно махал, один из этих охранников.
- Видели б вы себя со стороны. Это что-то скажу я вам. Два таких долбоящура на поле, с озабоченными лицами аскетов и с таким запоминающимся выражением глубоко печальных глаз. Да вы, парни, я посмотрю, ещё те большие трусы, а от таких чего угодно можно ожидать… Вот как с вами после этого можно делить старинный клад.
- Ты сначала найди его, а поделим всё честно и поровну на всех…

Палатки устанавливали под светом фар сразу же по приезду на первое место. Звёздная ночь в майском лесу по соседству с рекой. Неугомонный звон соловьёв, пьяный аромат белых черёмух, костёр на берегу… Всё-таки надо иногда выбираться из города на природу, чтобы понять, что жизнь прекрасна сама по себе… Но особенно она прекрасна, конечно же, весной, в майскую ночь…

Люблю грозу в начале мая

- Ну, что, негодяй, проспал ты утреннюю зорьку? – таким приветствием встретил меня Андрей, варивший на газовой горелке недалеко от палатки ароматный кофе.
- А чем это тут у нас так приятно пахнет? – сладко зевнув и лениво потянувшись в стороны руками, спросил я у него.
- Это не тебе! Утренний кофе только для тех, кто ночью ходил по полю и искал клад, а те, кто храпел как паровоз, да ещё и к тому же улёгся не на своё место – тот сам пусть себе чай без сахара заваривает.
- Андрюха, ну каким же ты бываешь иногда занудой. Ну никак я не мог уместиться в том приямочке: и так лягу, и так поверчусь – то голова назад запрокинется, то спина дугой на излом изогнётся. Кстати, про кофе. А ты знаешь, что каждое утро 60 % населения планеты начинают с чашечки кофе. Поэтому кофе считается вторым по количеству употребления напитком в мире после воды.
- Ты мне тут давай зубы-то не заговаривай. Мне кстати, пришлось в этом приямочке полночи спать в позе только что зачатого эмбриона.
- Ну ладно, не обижайся и прости меня. Слушай, мне такой чудный сон приснился сегодня, будто ты выкопал из одной лунки слипшиеся три серебряных рубля и полтину… Представляешь?
- И они, конечно же, были именно твоего любимого 18-го века, да?
- Вот тут ничего не могу сказать, разглядеть не успел, потому что ты их так быстро себе в карман положил. Но я всё равно во сне хожу и радуюсь – один-то рублик портретный всё равно мой, ну за прибор…
- Фантазёрушка…
- А ночью вы что, «Руку судьбы» искали на поле?
- Это ещё что такое? Вот «Яйца судьбы» знаю, смотрел этот дурацкий фильм. А что такое «Рука судьбы» и в душе не…
- Да тебя надо заклеймить позором. Всё мечтаешь поехать в Австралию, посмотреть на кенгуру, взять автограф у Кости Дзю. А что такое «Рука судьбы» даже и не знаешь…
- Короче, Склифосовский, хватит тут с утра умничать, а то я точно с тобой кофе не поделюсь…
- Андрюха, чтобы ты знал, Австралия – это страна-лидер по количеству найденных самородков золота, и обязана она этой пальмой первенства своему одному штату, под названием Виктория, что означает – победа.
- Ну, это я знаю…
- Не перебивай меня, наглая и невоспитанная рожа… А «Рука судьбы» - это самый крупный самородок весом почти под 30-ть килограмм, найденный в Австралии при помощи металлодетектора компании Минелаб. Он был найден, кстати, 34-ре года тому назад.
- Так вот почему у тебя пинпойнтер австралийского производства?
- Ну не только. Точнее нет, конечно же. Это я потом про золотые самородки из интернета узнал, а так он мне просто в руку лёг и всё…
- Ладно, за проведённый тобою ликбез, презентую тебе одну кружку крепкого кофе. Держи!
- Андрейка, ты мой самый лучший и настоящий друг! Чтобы я без тебя делал?!

Андрей снова отправился на поле, где ночью ему удалось выкопать целых пять монет. А я вышел, чтобы умыться, на берег лесной чистой реки, которая текла средь зелёных тростников. Поздоровался с проснувшейся природой, удивился лесной гармонии и засмотрелся на блеск воды. Звенят вокруг невидимые сказочные голоса птиц, и я, забыв про свою цель, как заколдованный, вместе со своим отражением в воде слушаю их звонкие песни. Тишина висит над зеркальной водой, и только утренний ветерок приносит из-за посадки слабые звуки далёких автомобилей, проносящихся по влажному асфальту.

Умывшись прохладной водой, я услышал буквально у себя над ухом:

- Ку-ку… Ку-ку… Ку-ку…
- Кукушка-кукушка! Сколько я найду сегодня портретных монет?

Кукушка обрывается на полуслове и замолкает совсем. Не перебирать и не пересчитывать, значит, мне сегодня пятаки медные с рублями портретными, извлечённые из горшка кладового…

- Кукушка, знаешь ты кто? Ты не птица, нет, ты просто сволочь негодяйская! – в душах ругаюсь я на неё…

Вообще-то я не очень люблю ходить по многократно вспаханным полям. Ну что там можно найти: убитые гербицидами в хлам единичные потеряшки, обломанные крестики и деформированные пуговицы? Другое дело копать по целине, где не было ни одной вспашки и дискования. Здесь и клад нетронутый и нераспаханный найти больше шансов, чем на поле, да и монеты всегда в лучшей сохранности. И, конечно же, увидев небольшой квадрат земли, где трактор только разворачивался и не успел поднять на нужную высоту плуга, я просто не мог пройти мимо.

Катушка у меня на приборе стояла самая большая, обеспечивающая максимальную глубину обнаружения. Но и намучился я с ней очень, особенно когда под ней оказывалось сразу два предмета, различить, где какой было трудно, и поэтому я очень много копал… Просто очень много…

Но всё равно монетный чистый сигнал звучит так, что спутать его ни с чем невозможно. Откинув в сторону большой квадратный кусок земли, я смело и глубоко засовываю в лунку пинпойнтер, и начинаю им шурудить во все стороны. Делаю это так же отчаянно и самозабвенно, как и домохозяйки, перемешивая большим половником компот в кастрюле. PRO-FIND 25 вибрирует в руке и верещит как угорелый. Убираю его в сторону и одними только пальцами нащупываю толстый гурт монеты. Сердце замерло, ещё секунда, и на ладони уже лежит-красуется пятак 1788 года. Сказать что я доволен, рад и окрылён, значит, просто промолчать. В данную секунду нет на всей огромной планете Земля человека счастливее меня!

Время летит очень быстро, почти мгновенно, когда в руках детектор, наушники на голове, а за спиной торчит пинпойнтер. И вот по рации меня уже зовут в наш импровизированный лагерь, состоящий из двух туристических палаток и одного отечественного автомобиля-внедорожника.

- Всё готово! Садитесь жрать, пожалуйста! - Саня как всегда в своей манере немного грубовато, но заботливо приглашает нас к столу.

Поздно (очень любит поспать) проснувшись, он сам разложил сегодня поляну: нарезал и посыпал солью огурцы, почистил куриные яйца, наломал большими кусками хлеб, помыл красные помидоры, достал из прогоревшего костра печеную картошку.

- Тут только жбана с густым деревенским квасом не хватает для полного счастья!

Когда мы вкусно и сытно пообедали, уж солнце над лесом висело, и начинался полдень. Медленно и незаметно подкрадывалась к нам жара. В воздухе стояли парящий зной и невыносимая духота. И вдруг, внезапно, буквально в один миг, стих звон кузнечиков в траве…

Чёрная туча уже распустила на горизонте тёмные космы. Буквально на глазах небо сомкнулось, и тут же с сухим треском первый раз грохнул добрый гром. Ослепительная стрела рассекла небо. И загудело, заухало в вышине, будто там наверху кто-то с силой и гневом толкал огромные пустые глиняные кувшины, которые с грохотом и треском катились по темному зловещему небосводу, ударялись многократно друг о друга и разбивались на тысячи мелких черепков. По туго натянутым крышам палаток, гулко отдаваясь в сгустившейся тишине, словно по барабану, ударили первые капли: бум… бум… бум-бум-бум…

С минуту дождь просто постукивал, собираясь с силами, потом капли забили по палатке мелкой барабанной дробью. Вздымив серую пыль, резко ударили по сухой земле упругие струи. Ещё через минуту дождь перерос в ливень, и в следующий же миг пыль превратилась в густую тёмную сметану, а рыхлый песок на грунтовой дороге стал плотным как асфальт городских каменных джунглей. За сплошной стеной стеклянного ливня исчезло всё: и лес, и поле, и река…

Гроза бушевала вовсю. Мы сидели в машине и рассматривали свои находки. Нам были нипочем: ни сильный дождь, ни порывистый ветер, ни разрезающая небо на части гроза…

Всё закончилось так же внезапно, как и началось, будто там, в небесах кто-то открыл и через полчаса снова закрыл огромную заслонку. Сверкая малиновыми сполохами, укатилась прочь и постепенно затихла гроза. Она, прогремев и пролившись теплым ливнем, опустила над полем и лесом прямо через реку гигантскую разноцветную радугу. Показалось солнце. Стало снова светло, и сквозь мокрую траву золотыми империалами заблестели солнечные зайчики. Резко запахло свежей полынью и речной мятой.

Молочной дымкой стало покрываться поле. Подсушив мокрые крылышки, загудели снова шмели, пчёлы и осы… Жизнь снова бурлит и клокочет… Настаёт великое торжество весны: звон зелёного леса, царство света, теней, звуков и тепла…

- Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром…
- Как долбанёт из-под сарая, что не очухаться потом…
- Нет, Андрюха, Тютчев не так писал. Кстати, у меня ноги просто насквозь мокрые. Не знаю, как я дальше буду ходить.
- Поехали в магазин. Как раз когда вернёмся, чуть-чуть и просохнет.

Большие куски вязкого чернозёма отскакивали из-под колёс в разные стороны. Причудливо вихляя задом, словно худосочная костлявая модель на подиуме, Нива Шевроле вытаскивала нас с раскисшего поля, оставляя за собой грязно-зелёный след…

За резиновыми сапогами мы ехали через всё село. Вся дорога была усеяна белым фруктовым цветом, опавшим под дождём, и оставившим после себя тысячи завязей.

Два сапога не пара

На самой верхней полке, поблёскивая новизной, стояли мои новые чёрные сапоги. Миловидная женщина-продавец бальзаковского возраста с ярко-пунцовыми щеками и голубыми, словно чистые степные родники, глазами снимала их с витрины.

- Ой, вы знаете, а они разных размеров, 43-го и 45-то, - заметно смутившись, робко сказала она.
- Как такое может быть? – удивился я и всем своим внешним видом показал ей, что нужно найти недостающие резиновые изделия.

Она обыскала всё, что только могла, но ещё двух точно таких же сапог нигде больше в магазине не было. У меня была альтернатива: либо ходить в промокших буквально насквозь тканевых берцах, или же всё-таки забрать эти разнокалиберные сапоги.

- Остались только вот эти! – она снова почему-то смущалась.
- Давайте я их померяю.
- Ой, так они оказывается ещё и на одну ногу, - сказала она, глядя на моё сердитое и сосредоточенное лицо поверх кончиков своих розовых пальцев.
- Ничего страшного, я их у вас покупаю, - уже более решительно заявил я.
- Но я вам их, к сожалению, не могу продать?
- Это ещё почему же? – я и не собирался сдаваться.
- Ну как вы будете в них ходить? Они же на одну ногу и к тому же разных размеров.
- У меня никогда ещё в жизни не было таких необыкновенных и замечательных сапог. Я их у вас покупаю.

Тут Андрей не выдержал и громко и заразительно стал заливаться смехом.

- Митяй, хотел бы я на тебя примеряющего эти резиновые чудо-черевички сейчас посмотреть, - только и смог он из себя выдавить в коротком перерыве между припадками жуткого веселья.

Андрей снова сложился от хохота пополам, при этом он чуть было не выронил из рук две бутылки красного вина, приобретённого в этом же магазине. Миловидная женщина-продавец сначала просто улыбнулась, а потом и сама от души рассмеялась красивым молодым смехом. Её смех был очень мелодичным и приятным на слух. Это был смех человека за всю жизнь так и не научившегося прятать свои чувства.

Обратно, на поле, где остались просыхать наши палатки, мы возвращались той же самой дорогой. Я попросил Саню остановить машину возле школы. Когда только мы ехали сюда я заметил большой мемориальный комплекс и захотел к нему подойти.

Взрослея, начинаешь иногда совершенно по иному смотреть и понимать многие вещи… И если вчера, в забытой Богом деревушке я рассматривал военный памятник с высеченными на нём сотней мужских фамилий, то сейчас передо мной было ровно десять таких же мемориальных плит, и на каждой из них числилось по 60 фамилий мужского пола. Мне нужно было приехать сюда, за тридевять земель, чтобы понять и прочувствовать всю печальную статистику двух цифр «3» и «9».

600 не состоявшихся семей! 1800 не родившихся детей!! 5400 не появившихся на свет внуков!!! И это только в одном этом селе. А сколько точно таких же сёл на территории нашей огромной страны??? Колоссальные невосполнимые людские и демографические потери – это самая дорогая цена, которую заплатило наше государство за Победу во Второй Мировой Войне!

Мы снова с тобой встретимся…

Сбылись утренние предсказания лесной гадалки-кукушки. За оставшиеся пять часов поиска я нашёл на поле всего лишь две монетки, рядовые деньга и полушка. Итого за два дня почти два десятка зелёных кругляшочков и ни одного императорского портрета в серебре.

И этот очередной весенний майский день подходил к своему логическому завершению. Окутываясь белым туманом, устало засыпали и зелёный лес, и голубая река, и чёрное поле. Они засыпали, чтобы завтра утром снова проснуться и дарить всему живому саму жизнь, а людям - ещё и радость этой жизни. Увидев это и, вернувшись, домой, я обязательно постараюсь сохранить всё в своей душе.

Сюда, за тридевять земель, на эти дальние и крутые берега извилистой лесной реки будет снова меня манить безудержная страсть поисковика и грусть городского жителя, так сильно скучающего по запахам только что скошенного сена и ещё теплого парного молока от стада коров, пришедшего к реке на водопой в жаркий летний полдень.

А ты, майская гроза! О тебе я буду часто думать и любить свои мысли, также, как и тебя… И мы снова с тобой обязательно встретимся здесь же, в полях, ровно через год, словно самые близкие и хорошие друзья, и обязательно также, в начале мая…

Мы свернули всё ещё влажные после дождя палатки, сложили перепачканное в земле снаряжение и повезли домой свой двухдневный хабар: вечернюю и утреннюю зарю, аромат душистых целебных трав и неповторимый звон зелёного леса…

P.S. А желание найти старинный клад 18-го века всё равно осталось; оно иногда погреет мне душу и снова уведет от намеченной цели, будто наивного ребёнка, очарованного светом первой звезды на австралийском небосводе…

Дмитрий Науменко

орфография и пунктуация автора сохранены.