Разговоры обо всем и обо всех. Сообщения не касающиеся ни одной из тем
55 сообщений 1 2 3
Изображение

Я – мастер тату, вгоняю людям под кожу краску, вырисовывая самые разные изображения.
Работаю с удовольствием – в маленьком салоне почти в самом центре Москвы. «Мы не делаем
наколок, мы делаем настоящие шедевры» – наш рекламный слоган. Большинство посетителей -
девушки приятной наружности, все они хотят усилить свою сексапильность, нарисовав на
ягодицах, лопатках, в зоне пупка или на лодыжке пантеру, розу, скорпиона. Чаще всего
решение сделать татуировку принимают осознанно.

Совсем другое кино – отчаявшиеся домохозяйки, мы уже подумываем ввести ради них должность
штатного психолога. С этими работать сложно – сначала плачут, рассказывая, что муж перестал
обращать на них внимание, затем излагают историю всей своей жизни. В девяноста процентах
случаев так и уходят ни с чем.

Есть и молодые пары, которые сначала увековечивают на своих телах имена друг друга, а спустя
год-два приходят поодиночке их сводить.

И, конечно же, байкеры – куда же без них.

Родители считают, что я занимаюсь странным делом для человека, окончившего архитектурный вуз.
Бабушка плюётся и называет меня маргиналом. Моей девушке в целом всё равно, главное, чтобы
зарабатывал достаточно для походов в ночные клубы. Честно говоря, денег вполне хватает сразу
на нескольких девушек, чем я часто пользуюсь.

А недавно к нам в салон зашёл совсем нетипичный посетитель – дедушка лет восьмидесяти.
Сначала подумали, что он перепутал нас с соседней аптекой, хотя вывеску на двери сложно не
заметить. Он остановился и несколько минут пристально всматривался в картинки на стенах.
Глядя на него, я вдруг подумал, что хотел бы выглядеть так же в его возрасте: он совершенно
не вызывал жалости, которую часто чувствуешь при виде стариков. От него не пахло нафталином,
одет был опрятно и аккуратно.

Старик снял пальто, подсел к нам с напарником и твёрдо произнёс:
– Мне нужно навести наколку.

Только мы приготовились отбарабанить дежурный слоган салона, как дедушка закатал рукав
рубашки и показал левую руку, на которой был наколот шестизначный номер.

– Это очень дорогая для меня вещь. Сможешь не испортить? – сурово посмотрев на меня, произнёс старик.
– Постараюсь, – замешкавшись, ответил я.

Тут свои пять копеек решил вставить Пашка, мой сменщик и неизменный напарник:
– Кажется, такой номер давали в концлагерях.
– Прикуси язык, – шепнул я.
– Да пусть. Это хорошо, что знает, – оборвал меня старик.
– Тогда зачем вам такая память? Может, лучше свести? – никак не мог успокоиться Пашка.

Повисла пауза. Я боялся взглянуть на старика, мне казалось, что такой вопрос задавать как минимум бестактно.
– Нет. Не хочу, – недружелюбно ответил он.

Разговор явно не клеился. Я встал, пододвинул клиентское кресло и попросил дедушку пересесть.
Он исполнил мою просьбу, затем снова закатал рукав и положил руку на стол. Я стал настраивать
лампу – свет упал на татуировку. Обычно работаю в перчатках, а тут мне до жути захотелось
дотронуться до цифр голыми пальцами. Пробежала мысль: а смогу ли, вообще?

Я не решался дотронуться. Противно? Странно? Чувства были смешанные, сам себя не понимал.
«Я же не фашист, не буду наводить эти цифры», – говорил внутренний голос. Пока вытаскивал
всё необходимое, задумался: а чем тогда кололи? Какие были инструменты? Их раскаляли на огне?
Совсем ничего об этом не знаю. Одна мысль опережала другую, и я неожиданно выдал:
– Кололи под наркозом? Обезболивали?

Старик с ухмылкой ответил:
– Ага. Ещё рюмочку шнапса и шоколадку давали.
– Шутите? Смешного мало. Откуда мне знать? – с обидой ответил я.
– А ты губы вареником не делай, – смягчившись, ответил старик. – Просто удивляюсь, что ничего вам не надо.
Мы-то о вас думали, мечтали. А вам и неинтересно совсем, как это было.
– Было бы неинтересно, не спрашивал бы.

Продолжая подготовку, я пересилил страх и стал водить пальцем по татуировке, прощупывать кожу.
Это важный момент – понимаешь, насколько грубая или, наоборот, тонкая кожа в том месте, где
нужно вводить иглу. Я не мог сосредоточиться. Комбинация цифр постоянно лезла в сознание: 180560.
Видимо, у меня было испуганное лицо, поэтому старик спросил:
– Хочешь знать, как это было?
– Хочу. Правда, хочу.

Он откашлялся, помолчал. Затем, глядя в сторону, заговорил:

– Я попал в Аушвиц-Биркенау в июле сорок четвёртого. Мне было четырнадцать. Настоящий
еврейский ребёнок – никчёмный, не приспособленный к жизни. Мама решала за меня всё: что и когда есть,
какой свитер надеть. До войны я был толстым, это было заметно даже в лагере. Один из немцев сказал,
что меня убивать не стоит, смогу долго пропахать, жира хватит на несколько месяцев.

Больше всего я боялся провиниться – тогда бы меня загнали в камеру пыток. Это такой вертикальный
бетонный пенал, чтобы протиснуться туда, нужно было пройти через узкую дверь. Даже самый худой
взрослый мог находиться там только стоя. Там многие умирали, я бы точно не выдержал. Постоянно
представлял жуткую картину: пытаюсь протиснуться в эту дверь, а немцы смеются и, упираясь сапогом
мне в лицо, проталкивают внутрь.

Старик ненадолго замолчал, будто вспоминал какие-то детали, а может быть, думал о том, способны
ли мы с напарником вообще понять его слова. Временами я забывал, что Пашка сидит рядом, мне
казалось, что всё рассказывалось только для меня.

– Со мной в лагере была только мама, отца забрали уже давно, и мы могли только предполагать, что с ним.
В сентябре мне исполнилось пятнадцать, и именно в день рождения сделали вот эту наколку. У каждого
узника был такой номер. Я плакал от боли, обиды, страха – евреям по Закону вообще нельзя уродовать
тело какими-либо изображениями, об этом мне рассказывал дедушка. А ещё он говорил, что любого,
кто обидит еврея, Бог сильно накажет. А ведь я верил, фантазировал, как сильно все они будут мучиться,
что всё им вернётся в десятикратном размере. Представлял, как их лица будут изуродованы татуировками,
и даже получал от этого удовольствие.

Несмотря на моё настроение, мама попросила меня пройти по бараку и благословить всех на долгую жизнь:
у нас считается, что именинник обладает особым даром, особым счастьем. Я подходил к каждому, все старались
сделать радостные лица, ведь у меня был праздник. Иногда мне даже кажется, что я спас многих тем, что
искренне просил у Бога вызволения для них.

Дойдя до угла барака, увидел девочку. Тогда мне сложно было определить, сколько ей лет, не слишком-то
в этом разбирался. Она усердно пыталась стереть с запястья свой номер – тёрла землёй и грязной тряпкой.
Рука была в крови от свежих уколов татуировочной иглы.

– Что ты делаешь? – воскликнул я. – Ты же умрёшь от заражения крови!

У нас в семье много поколений медиков, поэтому я понимал, о чём говорил.

– Ну и что? Лучше сдохнуть, чем быть таким уродом, – продолжая тереть, ответила она.
– Какой же ты урод? Ты очень красивая, – неожиданно для себя выпалил я.

Эти слова прозвучали очень нелепо в устах такого неуклюжего толстого парня.

А ведь она действительно была очень мила. До этого момента я никогда не задумывался о том, какой
должна быть красивая девочка. Мне всегда казалось, что моя жена будет точно такой же, как мама –
милая, добрая, всегда любящая отца. До войны мама была слегка полновата, маленького роста, с
округлым носом, прямыми каштановыми волосами. У этой девочки была совсем другая внешность:
рыжие кудрявые волосы, тонкая шея, тонкие черты лица, вздёрнутый нос и зелёные глаза.
Обратил внимание на её длинные белые пальцы, они были просто созданы для пианино.

Я подсел к ней, и мы вместе стали рисовать на земле. Она знала, что у меня сегодня праздник,
я чувствовал, что со мной ей не так одиноко. Несмотря на неразговорчивость, мне всё же удалось
кое-что выспросить. Её звали Симона, ей шёл пятнадцатый год. В бараке у неё никого не было –
родителей немцы забрали несколько месяцев назад как переводчиков, оставив Симу с бабушкой,
которая вскоре умерла.

С того дня мы стали тянуться друг к другу. По крайней мере, мне так казалось. Сима была скрытной,
возможно, так проявлялась защитная реакция. Порой я подумывал больше к ней не подходить:
пусть бы посидела в одиночестве и поняла, нужна ей моя поддержка или нет.

Всё изменилось, когда Сима заболела, у неё началась горячка. Я сидел рядом и молился, вспоминая всё,
чему меня учил дед: как правильно обращаться к Богу, как давать Ему обещания. И тогда я пообещал
Небесам, что если она выживет, я стану для неё всем – братом, мужем, отцом, всеми теми, кого у неё
отняла война. Приму любую роль, какую она сама для меня выберет. Я был готов убить любого, кто
хоть как-то обидит мою Симону. Я был никто по сравнению с ней, умной, талантливой, неземной.

Она выжила. Из нашего барака почти все выжили, нас спасли в конце января сорок пятого. Не буду
рассказывать об ужасах, всю жизнь стараюсь забыть их. Хочется помнить только минуты счастья,
ведь они тоже были.

Мы стали жить одной семьёй: я, мама и наша Сима. Конечно, мы были как брат с сестрой, о другом
сначала не могло быть и речи. Но внутренне я знал, что когда-нибудь мы обязательно поженимся.

Мама умерла, когда нам было восемнадцать – она заболела туберкулёзом ещё до лагеря. Спустя два
года мы с Симой поженились. На свадьбе не было никого, кроме нас и раввина, который заключил наш
брак перед Богом в подсобном помещении одного из городских складов Кракова.

Какое-то время мы ещё пытались найти родителей Симы, но безрезультатно. Создали хорошую семью,
родили троих детей. Все трудности, а их было много, переносили вместе, сообща. Вечерами она играла
для меня на пианино. В эти минуты не было на свете людей счастливее. Только в одном Сима подвела
меня – ушла первой, шесть лет назад.

Сегодня мой день рождения – тот самый день, когда мне и ей сделали наколки. И в память о жизни,
которую мы прожили вместе, я хочу навести этот номер, чтобы он был ярче. Чтобы не стёрся.

Он закончил. А мы молчали. Я не знал, что сказать и уместно ли говорить что-либо. Сделал то, что
должен был, – навёл номер. Ещё никогда я так не старался сделать татуировку.

Ни о каких деньгах за работу, конечно же, не могло быть и речи. Я первый раз был благодарен
посетителю просто за то, что он пришёл, за то, что в какой-то степени открыл мне и моему напарнику
глаза на жизнь. Я впервые задумался о том, что вторая половинка – это не просто красивое тело и лицо,
а человек, с которым придётся прожить до конца.

Вечером, убирая инструменты в ящик, я вдруг снова вспомнил эти шесть цифр, они частично совпадали
с датой рождения моего отца. Я снял трубку и позвонил ему. Просто захотелось услышать его голос.
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
Изображение
Коммунистический переворот глазами детей

"12 декабря 1923 г. во всех классах (Русской) гимназии (созданной в Чехии, для детей белых воинов и эмигрантов — Ред.) было предложено учащимся написать "Мои воспоминания с 1917 года до поступления в гимназию". Для исполнения этой работы было дано 2 часа, почему большинство её не закончило... Каждый писал, что хотел. По происхождению своему учащиеся оказались принадлежащими к самым разным слоям. Среди них очень много казаков, особенно донцов, есть уроженцы столиц, Киева, Одессы, Кавказа, Крыма, Сибири и т.п. Остальные всеми правдами и неправдами пробрались позже. Авторам от 6 до 22-х лет. Одна треть из них девочки.
— Я скоро увидел, как рубят людей. Папа сказал мне: "Пойдем, Марк, ты слишком мал, чтобы это видеть". — Жизнь как-то сразу у нас покачнулась, и всё покатилось по наклонной плоскости... — Скоро начала литься русская кровь, мои близкие умирали без стона, без проклятий и жалоб. — Я уцелел только один из всей семьи. (Стр. 11)

"Я так узнала революцию. В маленький домик бросили бомбу. Я побежала туда. Всё осыпалось. В углу лежала женщина. Рядом её сын с оторванными ногами. Я сразу сообразила, что нужно делать, т.к. увлекалась скаутизмом. Я послала маленького брата за извозчиком, перевязала раненых, как могла... Самое ужасное в революции — раненые. Их никогда не кормили. Приходилось нам, детям, собирать им деньги на хлеб. "

— Всё стало бесплатно и ничего не было. — Пришел комиссар, хлопнул себя плеткой по сапогу, и сказал: "Чтобы вас не было в три дня". Так у нас и не стало дома. — А нас семь раз выгоняли из квартир. — У нас было очень много вещей, и их нужно было переносить самим. Я была тогда очень маленькой и обрадовалась, когда большевики всё отобрали... — Жили мы тогда в поисках хлеба... — Торговал я тогда на базаре. Стоишь, ноги замёрзли, есть хочется до тошноты, но делать нечего. — Когда и вторая сестра заболела тифом, пошел я продавать газеты. Нужно было кормиться...

— Нашего отца расстреляли, брата убили, зять сам застрелился. — Оба брата мои погибли. — Мать, брата и сестру убили. — Отца убили, мать замучили голодом... Дядю увели, потом нашли в одной из ям, их там было много. (Стр. 14) — Умер папа от тифа, и стали мы есть гнилую картошку. — Моего дядю убили, как однофамильца, сами так и сказали. (Стр. 15)

— Я поняла, что такое революция, когда убили моего милого папу. — Было нас семь человек, а остался я один. — Папа был расстрелян за то, что он был доктор. — Умер папа от брюшного тифа, в больницу не пустили, и стала наша семья пропадать. — Отца расстреляли, потому что были близко от города какие-то войска. — У нас дедушка и бабушка умерли от голода, а дядя сошел с ума. — За этот год я потерял отца и мать...
— Брата четыре раза водили на расстрел попугать, а он и умер от воспаления мозга... — Мы полгода питались крапивой и какими-то кореньями. — У нас было, как и всюду, повелительное: "Открой!", грабительские обыски, болезни, голод, расстрелы. — Было очень тяжело. Мама из красивой, блестящей, всегда нарядной, сделалась очень маленькой и очень доброй. Я полюбил её ещё больше.

— Видел я в 11 лет и расстрелы, и повешения, утопление и даже колесование. — Все наши реалисты погибли. Домой не вернулся никто. Убили и моего брата... — За эти годы я так привык к смерти, что теперь она не производит на меня никакого впечатления. — Я ходил в тюрьму, просил не резать папу, а зарезать меня. Они меня прогнали. — Приходил доктор, и, указывая на мою маму, спрашивал: "Ещё не умерла?" Я лежал рядом и слушал это каждый день, утром и вечером.

— Я видел горы раненых, три дня умиравших на льду. — Моего папу посадили в подвал с водой. Спать там было нельзя. Все стояли на ногах. В это время умерла мама, а вскоре и папа умер...

— Его родители скрывались. Голод заставил послать сына за хлебом. Он был узнан и арестован. Его мучили неделю: резали кожу, выбивали зубы, жгли веки папиросами, требуя выдать отца. Он выдержал всё, не проронив ни слова. Через месяц был найден его невероятно обезображенный труп. Все дети нашего города ходили смотреть... (Стр. 16)

Чека помещалось в доме моих родителей. Когда большевиков прогнали, я обошла неузнаваемые комнаты моего родного дома. Я читала надписи раcстрелянных, сделанные в последние минуты. Нашла вырванную у кого-то челюсть, теплый чулочек грудного ребенка, девичью косу с куском мяса. Самое страшное оказалось в наших сараях. Все они доверху были набиты растерзанными трупами. На стене погреба кто-то выцарапал последние слова: "Господи, прости..." (Стр. 16-17)
— Днём нас убивали, а под покровом ночи предавали земле. Только она принимала всех. Уходили и чистые и грязные, и белые, и красные, успокаивая навсегда свои молодые, но рано состарившиеся сердца. Души их шли к Престолу Господнему. Он всех рассудит... (Стр. 17)

— Надо мной смеялись, что я вырос под пулемётным огнем. Стреляли, по правде, у нас почти каждый день. (Стр. 21) — Я бродил один и видел, как в одном селе на 80-тилетнего священника надели седло и катались на нём. Затем ему выкололи глаза и, наконец, убили. — Наконец я и сам попал в Чека. Расстреливали у нас ночью по 10 человек. Мы с братом знали, что скоро и наша очередь, и решили бежать. Условились по свистку рассыпаться в разные стороны. Ждать пришлось недолго. Ночью вывели и повели. Мы ничего, смеёмся, шутим, свернули с дороги в лес. Мы и виду не подаём. Велели остановиться. Кто-то свистнул, и мы все разбежались. Одного ранили, и мы слышали, как добивают. Девять спаслось. Голодать пришлось долго. Я целый месяц просидел в тёмном подвале...

"Воспоминания 500 русских детей".ред.проф.В.В. Зеньковского, Прага , 1924 год.
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
Операция «Буссард»: к чему гитлеровцы готовили советских детей-диверсантов
Изображение

Во время войны немецкая разведывательная служба Третьего рейха (Абвер) превращала сотни советских
детей в диверсантов - из малолетних пленных делали уголовников, которые ненавидят свою страну. «Буссард»
(сарыч в переводе с немецкого) - операция немецкой разведывательной службы Третьего рейха (Абвера)
по подготовке детей-диверсантов из числа советских беспризорников, сирот и заключенных концентрационных
лагерей.

В абвергруппе-209 среди обычных агентурных групп проходили диверсионную подготовку и совсем еще
юные подростки 11-14-летнего возраста. Отбор будущих диверсантов, или «сарычей», как их прозвали немцы,
проводился жестко. Сначала отбиралась группа наиболее развитых в физическом плане детей. Затем в центр
этой группы бросалась, например, палка колбасы. Голодные дети начинали борьбу за лакомый кусочек,
победителя и наиболее активных «борцов» увозили в разведшколу.

Политические взгляды и убеждения советских детей и подростков немецких разведчиков мало интересовали.
Нацисты полагали, что после определенных психологических тренингов и физических воздействий,
юные агенты станут надежными помощниками Третьего рейха, настоящими «сарычами».

Подобные методы работы Абвера иногда сталкивались с непредвиденными трудностями. Вот что рассказывал
об этом в своей книге «СМЕРШ против Буссарда» бывший помощник Ю. В. Андропова, генерал-майор КГБ
Николай Владимирович Губернаторов:
«Парнишка нехотя, медленно начал стягивать рубашку, и тут все увидели у него на шее аккуратно повязанный
красный пионерский галстук. С мальчика попытались сорвать галстук, но он, со словами: «Не тронь, жаба!»
вцепился зубами в руку одного из охранников, на помощь ему бросились остальные ребята. Мальчишку
спросили, как его зовут. Смельчак с достоинством ответил – Виктор Михайлович Комальдин.»

Их поселили в охотничьем имении начальника «Буссарда» Больца. Инструкторы из белоэмигрантов и немецких
разведчиков занимались идеологической подготовкой, поощряя их тягу к приключениям и погрузив в атмосферу
вседозволенности и даже поощрения за то, что раньше казалось позорным или унизительным. Детям ломают
психику, делая из них уголовников, которые ненавидят свою страну и в то же время превозносят все немецкое.
Для этого их регулярно вывозили на экскурсии по «образцовым» немецким городам, заводам и фермам.

Видной фигурой в команде, превращавшей советских детей в «сарычей», был обер-лейтенант абвера Юрий
Владимирович Ростов-Беломорин, он же Козловский, он же Евтухович. Сын полковника царской армии в конце
концов оказался в руках НКВД. Вот что он рассказал о себе на одном из допросов:
«В конце мая 1941 года меня откомандировали в Главное управление имперской безопасности, в службу СС и
СД, где после тщательной проверки и медицинского обследования меня представили генералу СС штандартенфюреру
Зиксу. От него я узнал, что по приказу Гитлера и под руководством Гиммлера он формирует зондеркоманду «Москва»
специального назначения. Она должна вместе с передовыми войсками ворваться в Москву, захватить здания и
документы высших партийных и государственных органов, а также арестовать их руководителей, не успевших
сбежать из столицы. Этими операциями должна будет заниматься группа А зондеркоманды. Группа Б должна
взорвать Мавзолей Ленина и Кремль. Я подходил по всем требованиям и был зачислен в группу А».

Операции «Москва» не суждено было случиться, и под фамилией Евтухович потомственный военный
переквалифицировался в воспитателя советских бездомных и сирот, пытаясь превратить их в «сарычей».

С оперативной точки зрения эта идея имела свои сильные стороны: во-первых, обилие беспризорных детей - только
на оккупированной советской территории находилось до 1 миллиона беспризорных детей. Во-вторых, - доверчивость
взрослых (советских служащих и солдат). В-третьих, - знание детьми всех особенностей будущего места операции и,
в-четвертых, использование детской, неустоявшейся психики, тяги к приключениям. Действительно, кто же мог
подумать, что ребятня, которая бродит по вокзалам или станциям, на самом деле закладывает мины под рельсы
или забрасывает их в склады угля и тендеры паровозов.

В ночь с 30 на 31 августа, а затем в ночь на 1 сентября 1943-го года с Оршанского аэродрома поочередно
поднимались в воздух двухмоторные немецкие самолеты. В каждом из них на жестких металлических сиденьях
размещались по десять участников операции «Буссард».

У каждого «сарыча» за спиной был парашют, а в вещмешке - по три куска взрывчатки, запас продуктов на
неделю и по 400 рублей денег. Некоторые источники утверждают, что каждому юному диверсанту выдавалась
еще и бутылка водки. Но документальных подтверждений этому пока нет. Для обратного перехода линии
фронта дети-диверсанты были снабжены письменным паролем на немецком языке: «Спецзадание, немедленно
доставить в 1-Ц». Пароль был упакован в тонкую резиновую оболочку и вшит в полу брюк. Выброска на
парашютах была произведена попарно.

Ранним утром 1 сентября 1943-го года к Управлению контрразведки «СМЕРШ» Брянского фронта, который
находился в городе Плавск Тульской области, подошли два необычных паренька. Нет, дело было не в том,
как они были одеты – грязные поношенные гимнастерки, гражданские брюки. Дело было в том, что в руках
они несли парашюты. Мальчишки уверенно подошли к часовому и велели немедленно их пропустить,
потому что они – немецкие диверсанты и пришли сдаваться.

Через несколько часов в Москву, в Государственный Комитет Обороны (ГКО) было направлено спецсообщение
с пометкой «Товарищу Сталину».
Спецсообщение. Совершенно секретно
«1 сентября 1943 года к Управлению контрразведки «СМЕРШ» Брянского фронта явились: Кругликов Михаил,
15 лет, уроженец г. Борисова БССР, русский, образование 3 класса, и Маренков Петр, 13 лет, уроженец
Смоленской области, русский, образование 3 класса. В процессе бесед и опроса подростков установлено
наличие диверсионной школы подростков в возрасте 12—16 лет, организованной германской военной
разведкой Абвер. В течение месяца Кругликов и Маренков вместе с группой из 30 человек обучались
в этой школе, которая дислоцируется на охотничьей даче, в 35 км от гор. Кассель (Южная Германия).
Одновременно с Крутиковым и Маренковым в наш тыл с аналогичным заданием были заброшены еще
27 диверсантов-подростков в разные районы железнодорожных станций Московской, Тульской, Смоленской,
Калининской, Курской и Воронежской областей. Это свидетельствует о том, что немцы пытаются этими
диверсиями вывести из строя наш паровозный парк и тем самым нарушить снабжение наступающих войск
Западного, Брянского, Калининского и Центрального фронтов. Начальник Управления контрразведки
СМЕРШ Брянского фронта генерал-лейтенант Железников Н. И.».

В то время, когда Сталин читал это сообщения, Миша Кругликов и Петя Маренков вместе с оперативниками
искали в лесу оставшихся диверсантов. Реакция Сталина на столь необычную новость была весьма неожиданна.
Вот что об этом сообщает генерал-майор КГБ Николай Губернаторов:
«Значит, арестовали! Кого? Детей! Им учиться надо, а не в тюрьме сидеть. Выучатся - порушенное хозяйство
будут восстанавливать. Соберите их всех и отправьте в ремесленное училище. А об опасности нашим
коммуникациям доложить в ГКО».

С 31 мая 1941-го года уголовная ответственность за совершения преступления В СССР наступала с 14 лет.
Практически каждый из малолетних диверсантов Абвера мог быть подвергнут высшей мере наказания,
и лишь устное распоряжение Сталина сохранило этим детям жизнь.

1 сентября 1943-го года, приземлившись недалеко от сельского совета Тимского района Курской области,
Коля Гучков переночевал в поле и утром пошел сдаваться в НКВД. В этот же день в Обоянское районное
тделение УНКГБ был доставлен еще один парашютист - четырнадцатилетний Коля Рябов, который пришел
сдаваться в воинскую часть, что стояла недалеко от города Обоянь. А 6 сентября 1943-го года в
Управление НКГБ СССР по Курской области, в город Курск пришел третий диверсант Геннадий Соколов.
Одним из первых сдался властям Витя Комальдин, тот самый, который так не хотел расставаться в немецкой
разведывательной с пионерским галстуком.

Таким образом, бойцам «СМЕРШ» ни разу не пришлось применять оружие. Все 29 несостоявшихся диверсантов
пришли с повинной.

Изъятая у арестованных взрывчатка внешне ничем не отличалась от обыкновенного «каменного угля».
Новая немецкая разработка взрывчатого вещества подверглась самой тщательной экспертизе. И она дала
очень интересные результаты:
«Кусок взрывчатки представляет собой неправильной формы массу черного цвета, напоминающую
каменный уголь, довольно прочную и состоящую из сцементированного угольного порошка. Эта оболочка
нанесена на сетку из шпагата и медной проволоки. Внутри оболочки находится тестообразная масса, в
которой помещено спрессованное вещество белого цвета, напоминающее форму цилиндра, обвернутое в
красно-желтую пергаментную бумагу. К одному из концов этого вещества прикреплен капсюль-детонатор.
В капсюле-детонаторе зажат отрезок бикфордова шнура с концом, выходящим в черную массу. Тестообразное
вещество представляет собой желатинированное взрывчатое вещество, состоящее из 64% гексогена, 28%
тротилового масла и 8% пироксилина. Таким образом, экспертизой установлено, что это взрывчатое вещество
относится к классу мощных ВВ, известных под названием «гексанит», являющихся диверсионным оружием,
действующим в различного рода топках. При загорании оболочки с поверхности , взрывчатое вещество не
загорается, так как довольно значительный слой оболочки (20-30 мм) представляет собой хорошо
теплоизолирующий слой, предохраняющий от воспламенения. При сгорании оболочки до слоя, в котором
находится бикфордов шнур, последний загорается и производится взрыв и деформация топки».
(Из донесения Начальнику Главного Управления контрразведки «СМЕРШ» В. Абакумову).

Несмотря на очевидный провал операции «Буссард» осенью 1943-го года (ни одного случая подрыва советского
военного эшелона детьми-диверсантами не зафиксировано), Абвер продолжил свою преступную деятельность.

В 1944-м году разведывательно-диверсионная школа переместилась ближе к фронту: сначала на временно
оккупированную территорию Белоруссии, а потом, после отступления немцев, в Польшу. Теперь детей
(разных национальностей: русских, белорусов, цыган, евреев) набирали главным образом в детском концлагере
на окраине города Лодзи. Брали теперь даже девочек-подростков.

Но советская военная контрразведка СМЕРШ к этому времени уже знает о «Буссарде» все. В коварный план
вмешалась любовь. В начале 1943-м году начальник детской диверсионной школы, белоэмигрант Ю. В.
Ростов-Беломорин случайно познакомился с переводчицей Смоленской ортскомендатуры Н.В. Мезенцевой.

Советская разведчица убедила белоэмигранта в бессмысленности борьбы на стороне оккупантов. Мезенцева
ушла к партизанам, приведя с собой 120 раскаявшихся взрослых агентов «Буссарда» из бывших военнопленных
Красной армии. Отправленный СМЕРШом опытный разведчик А. Скоробогатов (оперативный псевдоним - «Ткач»)
внедряется в «Буссард» через Ростова-Беломорина и в начале 1945 г. выводит в расположение наступающих
частей Красной Армии всю диверсионную школу, в том числе и детей-подростков. Они попали в Управление
контрразведки «СМЕРШ» 1-го Белорусского фронта.

Судьбу «завербованных» Абвером «сарычей» решало Особое совещание при НКВД СССР. Особое совещание
при НКВД СССР постановило:
«Зачесть в наказание срок предварительного заключения и из-под стражи освободить». Часть подростков
была отправлена в детские исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) до совершеннолетия. И лишь единицы - те,
кто действительно взрывал и убивал, получили сроки от 10 до 25 лет.

Проследил за судьбой некоторых из них генерал-майор Н.В. Губернаторов:
«Разыскивая по всей стране талантливого сказочника и гармониста Пашу Романовича, я обнаружил его адрес
в Москве, но, к сожалению, не застал в живых. Даровитый Ваня Замотаев после смерти приемного отца был
определен в Суворовское училище, нашел я его в Орле, но потом из-за болезни потерял след. Больше повезло
моему другу, журналисту из Курска Владимиру Прусакову. Ему удалось разыскать некоторых ребят из первой
заброски - 1943 года. Из его публикаций я узнал, что Володя Пучков вернулся домой, в Москву, где и проживает
с семьей. Дмитрий Репухов после войны окончил институт и руководил в Свердловске строительным трестом.
А Петя Фролов, получив в детской колонии специальность столяра, работал на заводе в Смоленске».

Источник: «СМЕРШ против Буссарда», Николай Владимирович Губернаторов.
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
Жутковато это все, использовать детей :(
Коты Ленинграда в блокаду
Изображение


В 1942-м году осажденный Ленинград одолевали крысы. Очевидцы вспоминают, что грызуны передвигались по городу
огромными колониями. Когда они переходили дорогу, даже трамваи вынуждены были останавливаться. С крысами
боролись: их расстреливали, давили танками, были созданы даже специальные бригады по уничтожению грызунов,
но справиться с напастью не могли. Серые твари сжирали даже те крохи еды, что оставались в городе. Кроме того,
из-за полчищ крыс в городе возникла угроза эпидемий. Но никакие «человеческие» методы борьбы с грызунами не
помогали. А кошек — главных крысиных врагов — в городе не было уже давно. Их съели.

Немного грустного, но честного

Поначалу окружающие осуждали «кошкоедов». «Я питаюсь по второй категории, поэтому имею право», - оправдывался
осенью 1941 года один из них. Потом оправданий уже не требовалось: обед из кошки часто был единственной
возможностью сохранить жизнь.

«3 декабря 1941 года. Сегодня съели жареную кошку. Очень вкусно», - записал в своем дневнике 10-летний мальчик.

«Соседского кота мы съели всей коммунальной квартирой еще в начале блокады», - говорит Зоя Корнильева.

«В нашей семье дошло до того, что дядя требовал кота Максима на съедение чуть ли не каждый день. Мы с мамой,
когда уходили из дома, запирали Максима на ключ в маленькой комнате. Жил у нас еще попугай Жак. В хорошие
времена Жаконя наш пел, разговаривал. А тут с голоду весь облез и притих. Немного подсолнечных семечек,
которые мы выменяли на папино ружье, скоро кончились, и Жак наш был обречен. Кот Максим тоже еле бродил -
шерсть вылезала клоками, когти не убирались, перестал даже мяукать, выпрашивая еду. Однажды Макс ухитрился
залезть в клетку к Жаконе. В иное время случилась бы драма. А вот что увидели мы, вернувшись домой! Птица и
кот в холодной комнате спали, прижавшись друг к другу. На дядю это так подействовало, что он перестал на кота
покушаться…»

«У нас был кот Васька. Любимец в семье. Зимой 41-го мама его унесла куда то. Сказала, что в приют, мол, там его
будут рыбкой кормить, а мы то не можем...Вечером мама приготовила что то на подобие котлет. Тогда я удивилась,
откуда у нас мясо? Ничего не поняла....Только потом....Получается, что благодаря Ваське мы выжили ту зиму...»

«Глинский (директор театра) предложил мне взять его кота за 300 грамм хлеба, я согласился: голод дает себя знать,
ведь вот уже как три месяца живу впроголодь, а в особенности декабрь месяц, при уменьшенной норме и при абсолютном
отсутствии каких-либо запасов продовольствия. Поехал домой, а за котом решил зайти в 6 часов вечера. Холодина
дома страшная. Термометр показывает только 3 градуса. Было уже 7 часов, я уже было собрался выйти, но ужасающей
силы артиллерийский обстрел Петроградской стороны, когда каждую минуту ждал что вот-вот, и снаряд ударит в
наш дом, заставил меня воздержаться выйти на улицу, да притом и находился в страшно нервном и лихорадочном
состоянии от мысли, как это я пойду, возьму кота и буду его убивать? Ведь до сих пор я и птички не трогал, а тут
домашнее животное!»

Кошка значит победа

Тем не менее, некоторые горожане, несмотря на жестокий голод, пожалели своих любимцев. Весной 1942 года
полуживая от голода старушка вынесла своего кота на улицу погулять. К ней подходили люди, благодарили,
что она его сохранила. Одна бывшая блокадница вспоминала, что в марте 1942 года вдруг увидела на городской
улице тощую кошку. Вокруг нее стояли несколько старушек и крестились, а исхудавший, похожий на скелет
милиционер следил, чтобы никто не изловил зверька. 12-летняя девочка в апреле 1942 года, проходя мимо
кинотеатра «Баррикада», увидала толпу людей у окна одного из домов. Они дивились на необыкновенное зрелище:
на ярко освещенном солнцем подоконнике лежала полосатая кошка с тремя котятами. «Увидев ее, я поняла,
что мы выжили», - вспоминала эта женщина много лет спустя.

Мохнатый спецназ

В своем дневнике блокадница Кира Логинова вспоминала, "Тьма крыс длинными шеренгами во главе со своими
вожаками двигались по Шлиссельбургскому тракту (ныне проспекту Обуховской обороны) прямо к мельнице,
где мололи муку для всего города. Это был враг организованный, умный и жестокий...». Все виды оружия,
бомбежки и огонь пожаров оказались бессильными уничтожить «пятую колонну», объедавшую умиравших от
голода блокадников.
Как только была прорвана блокада в 1943 году, было принято решение доставить в Ленинград кошек, года
вышло постановление за подписью председателя Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и
доставить в Ленинград дымчатых кошек». Ярославцы не могли не выполнить стратегический заказ и наловили
нужное количество дымчатых кошек, считавшихся тогда лучшими крысоловами. Четыре вагона кошек прибыли в
полуразрушенный город. Часть кошек была выпущена тут же на вокзале, часть была роздана жителям. Очевидцы
рассказывают, что когда мяукающих крысоловов привезли, то для получения кошки надо было отстоять очередь.
Расхватывали моментально, и многим не хватило.
В январе 1944 года котенок в Ленинграде стоил 500 рублей (килограмм хлеба тогда продавался с рук за 50 рублей,
зарплата сторожа составляла 120 рублей).

16-летняя Катя Волошина. Она даже посвятила блокадному коту стихи.

Их оружие - ловкость и зубы.
Но не досталось крысам зерно.
Хлеб сохранен был людям!
Прибывшие в полуразрушенный город коты ценой больших потерь со своей стороны сумели отогнать крыс от
продовольственных складов.

Кот-слухач

В числе легенд военного времени есть и история про рыжего кота-«слухача», поселившегося при зенитной батарее
под Ленинградом и точно предсказывавшего налёты вражеской авиации. Причём, как гласит история, на
приближение советских самолетов животное не реагировало. Командование батареей ценило кота за его
уникальный дар, поставило на довольствие и даже выделило одного солдата за ним присматривать.

Кошачья мобилизация

Как только блокада была снята, прошла еще одна «кошачья мобилизация». На этот раз мурок и барсиков набирали
в Сибири специально для нужд Эрмитажа и других ленинградских дворцов и музеев. «Кошачий призыв» прошел успешно.
В Тюмени, например, собрали 238 котов и кошек в возрасте от полугода до 5 лет. Многие сами приносили своих
любимцев на сборный пункт. Первым из добровольцев стал черно-белый кот Амур, которого хозяйка лично сдала с
пожеланиями «внести свой вклад в борьбу с ненавистным врагом». Всего в Ленинград было направлено 5 тысяч омских,
тюменских, иркутских котов, которые с честью справились со своей задачей - очистили Эрмитаж от грызунов.
О котах и кошках Эрмитажа заботятся. Их кормят, лечат, но главное - уважают за добросовестный труд и помощь.
А несколько лет назад в музее даже был создан специальный Фонд друзей котов Эрмитажа. Этот фонд собирает
средства на разные кошачьи нужды, организует всяческие акции и выставки.
Сегодня в Эрмитаже служат более полусотни котов. Каждый из них имеет паспорт с фотографией и считается
высококвалифицированным специалистом по очистке музейных подвалов от грызунов.
Кошачье сообщество имеет четкую иерархию. Тут есть своя аристократия, середнячки и чернь. Коты делятся на четыре
отряда. Каждый имеет строго отведенную территорию. В чужой подвал не лезу - там можно схлопотать по морде, серьезно.
Кошек узнают в лицо, со спины и даже с хвоста все сотрудники музея. Но дают имена именно те женщины,
которые их кормят. Они знают историю каждого в подробностях.
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
Процедура исполнения смертных приговоров ...
Изображение
*** Регламент ***

При старом режиме осуждённых к смертной казни вешали либо расстреливали. После большевистской революции власти остановились на расстреле как наиболее быстром и удобном способе, идеальном для массовых экзекуций. Поскольку до начала 1920-х гг. судебного кодекса и прокурорского надзора не существовало, то в процедуре осуждения, исполнения приговора и захоронения могли быть различные варианты. Так, осуждённых к высшей мере наказания могли подчас казнить публично. Именно таким образом были расстреляны бывшие царские министры в сентябре 1918 г. В те же дни по указанию председателя ВЦИК Я.М. Свердлова комендантом Кремля П.Д. Мальковым в присутствии жившего в Кремле поэта Демьяна Бедного прямо в гараже была расстреляна Фанни Каплан, причём труп террористки не был захоронен, а сожжён в железной бочке с помощью керосина.

Процедура исполнения смертной казни в 1922 – 1924 гг. регламентировалась циркуляром Верховного трибунала РСФСР от 14 октября 1922 г., который в реальности постоянно нарушался. Изучение расстрельной практики вынудило власти ещё раз напомнить карательным структурам о следовании установленному порядку. В начале 1924-го на места прокурорам, председателям трибуналов и губсудов было разослано распоряжение Наркомюста СССР «о порядке расстрелов», из которого хорошо видны те нарушения, которые допускались при казнях. В соответствии с этим документом Сибпрокуратура 5 февраля 1924 г. получила предписание «не допускать публичности исполнения», абсолютную недопустимость мучительных для осуждённого способов исполнения приговора, «а равно и снятия с тела одежды, обуви и т. п.». Предлагалось не допускать выдачи тела казнённого кому-либо, а предавать его земле «без всякого ритуала и с тем, чтобы не оставалось следов могилы».

Техника расстрелов и даже сами казни обычно тщательно скрывались от общества. Печатно о них объявляли исходя из политической конъюнктуры; в газетах периода гражданской войны постоянно с целью устрашения печатали списки осуждённых контрреволюционеров, впоследствии объявляли о расстрелах после открытых процессов, в том числе по чисто уголовным делам. Но получить документы о казни близкого человека его родственники обычно не могли. В декабре 1925 г. прокурор Сибкрая П.Г. Алимов отвечал на запрос красноярской окружной прокуратуры: «Сообщаю, что объявлять о приговорах по внесудебной расправе при применении высшей меры наказания может, на основании имеющихся сведений, Прокуратура в устной форме, выдача же по этому поводу письменных справок не допускается».

Ачинский окружной прокурор Г.Н. Митбрейт 7 марта 1927 г. запрашивал крайпрокуратуру, что делать с обращениями родственников расстрелянных в период кампании борьбы с бандитизмом. Он сообщал, что Ачинский окротдел ОГПУ, «ссылаясь на директиву… по линии ПП ОГПУ, указывает на то, что расстрелы, произведённые в кампанию по борьбе с бандитизмом, объявлению не подлежат вообще».

Расстрелы, которые осуществлялись тройками в первой половине 1930-х гг., также были строго секретными. В июле 1937 г. приказ НКВД СССР №00447, положивший начало «массовым операциям», особо предписывал сохранять полную секретность с вынесением и объявлением приговоров троек. В соответствии с директивой НКВД СССР №424, подписанной М.П. Фриновским, осуждённым тройками и двойками приговор не объявлялся – чтобы избежать возможного сопротивления – и о расстреле они узнавали только на месте казни. (Неизвестно, существовала ли подобная директива в практике ЧК, но в первые годы советской власти осуждённых зачастую «ликвидировали», не сообщая им о приговоре.)

25 августа 1937 г. наркомвнудел Татарской АССР А.М. Алемасов отдал распоряжение начальнику Чистопольской опергруппы П.Е. Помялову расстрелять десятерых осуждённых. Алемасов особо указал, что объявлять осуждённым решение тройки не нужно. Это правило часто действовало и в отношении тех, кого судила военная юстиция – тайные приговоры о высшей мере наказания выездной сессии Военной коллегии Верхсуда СССР, вынесённые в Орле в августе 1938 г., маскировались словами председательствовавшего на заседаниях А.М. Орлова: «Приговор вам будет объявлен». В Новосибирске работники военного трибунала говорили обвиняемым, что приговор им будет объявлен в камере.

Специфическим образом в 1937 – 1938 гг. оформлялись приговоры на многих видных сотрудников НКВД, в том числе бывших. В их следственных делах отсутствуют как протоколы об окончании следствия, так и приговоры. Чекистов уничтожали в так называемом «особом порядке»: после утверждения Сталиным и ближайшими членами его окружения расстрельного приговора жертву без всякой судебной процедуры несколько дней спустя выдавали коменданту военной коллегии Верховного Суда СССР с предписанием расстрелять. Все эти предписания выполнялись от руки, что говорило об особой секретности данной категории расстрелов. В качестве основания для приведения в исполнение приговора в подшитой к делу справке давалась глухая сноска на некие том и лист. Когда исследователи получили в своё распоряжение 11 томов «сталинских списков», то оказалось, что номера томов и листов из справок полностью совпадают с номерами тех томов и листов данных списков, где значились фамилии осуждённых.

Что касается объявления о судьбе расстрелянных по 58-й статье УК, то с 1937 – 1938 гг. родственникам дежурно сообщалось об осуждении их на «десять лет лагерей без права переписки». Новосибирский облпрокурор А.В. Захаров в 1940 г. критиковал этот порядок как дискредитирующий прокуратуру, ибо многие родственники, запросив ГУЛАГ и получив официальную справку, что такой-то среди заключённых не числится, добивались от работников НКВД устного признания о том, что осуждённый на самом деле был расстрелян, а потом устраивали скандалы в прокуратуре и, жаловался Захаров, обзывали прокурорских работников «манекенами».

«Лишних», то есть прокурора, судью и врача, присутствовать при внесудебной казни обычно не приглашали. Если казнь совершалась на основании судебного решения, прокурор мог присутствовать. В Москве прокурорские работники высшего ранга, включая А.Я. Вышинского, наблюдали за процедурой уничтожения видных государственных и военных деятелей, осуждённых военной коллегией Верховного Суда СССР. В апреле 1950 г. секретарь ЦК ВКП(б) Г.М. Маленков приказал ответственному контролёру КПК при ЦК ВКП(б) Захарову присутствовать при расстреле сотрудника охраны Сталина подполковника И.И. Федосеева, обвинявшегося в разглашении гостайны. Маленкову требовалось знать, не признается ли Федосеев перед казнью в разглашении неких важных сведений.

На местах при казнях зачастую присутствовал начальник отдела управления НКВД – если казнь производилась в областном или республиканском центре. Обычно это был глава учётно-статистического отдела. Начальник учётно-статистического отдела УНКВД по Новосибирской области Ф.В. Бебрекаркле (его как «подозрительного латыша» перед арестом уже не пускали на оперсовещания, но ещё доверяли присутствовать при казнях) рассказывал сокамернику, что расстреливаемые кричали: «Мы не виноваты, за что нас убивают?!» и «Да здравствует товарищ Сталин!»

В Татарии в сентябре 1937-го был отдан приказ фотографировать осуждённых и перед расстрелом сличать смертника с фотографией. При этом была ссылка на приказ НКВД №00212 от 9 июля 1935 г. В следственных делах управления ФСБ по Новосибирской области наблюдается большой разнобой: в большинстве дел фотографии отсутствуют, что касается осуждённых к высшей мере наказания, то фотокарточки налицо во многих делах 1921 г. и (не всегда) в делах первой половины и середины 1930-х. Что касается периода «Большого террора», то фотографии обычно можно найти в делах только тех лиц, которых осуждала выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР. В делах номенклатурных лиц, казнённых по приговорам военной коллегии Верхсуда в Москве в 1937 – 1941 гг., фотографии встречаются примерно в половине случаев.

Факт смерти казнённого обычно устанавливали сами оперативники, приводившие приговоры в исполнение, тогда как по правилам это должен был делать врач. Между тем известно, что практика расстрелов сталкивается порой с необычайной живучестью казнимых. Отсутствие врача во время казней приводило к захоронению живых людей, которые «на глазок» считались мертвыми.

Вот красноречивая выдержка из письма баптиста Н.Н. Яковлева председателю коллегии Всероссийского союза баптистов П.В. Павлову от 29 августа 1920 г., в котором живописалась расправа над отказниками от военной службы: «В Калаче были арестованы из 4 общ[ин] братья – одна часть баптисты и три евангельские христиане, всего 200 человек. Приехал трибунал 40(-й) дивизии и 100 братьев судили… 34 человека расстреляны, сначала ночью 20 человек, а потом на следующую ночь 14 человек; братья молились перед казнью, которая совершалась у могил. Некоторые, еще раненые, в агонии были брошены в могилу и зарывались живыми наскоро, одному удалось бежать, он, как очевидец, может лично подтвердить…»

А вот один из крайне редких для Западной Сибири 1930-х гг. случаев расстрела в присутствии врача. 8 августа 1935 г. начальник Каменской тюрьмы Классин, начальник раймилиции Кулешов, прокурор Добронравов и нарсудья Шулан расстреляли Г.К. Овотова. Врач судмедэкспертизы Соколов констатировал, что смерть осуждённого наступила только «по истечении 3-х минут». Это лишнее свидетельство того, что огнестрельное ранение головы далеко не всегда приводит к мгновенной гибели...

Местные власти, исходя из региональных особенностей, могли вносить определённые коррективы в процедуру расстрелов. Так, в Средней Азии в конце 1920-х – начале 1930-х гг. во время подавления басмачества приговоры над осуждёнными повстанцами полагалось исполнять только лицами той же национальности. С точки зрения чекистов, такая «политическая корректность» помогала избегать возможных нежелательных толков среди многонационального населения о «пришлых чужаках», которые расстреливают «наших».

*** «Небрежность при расстреле» ***
Изображение
Документы свидетельствуют, что в период гражданской войны во многих губчека практиковались расстрелы политзаключённых без всякого приговора. Так, работник Енисейской губчека Дрожников весной или в начале лета 1920 г. расстрелял в Красноярске (в подвале губчека) без суда и следствия гражданина Дергачёва, обвинённого в участии в контрреволюционной организации. Следователь Тюменской губчека Василий Колесниченко и несколько его коллег в ночь на 7 мая 1920 г. без суда и следствия расстреляли троих арестованных прямо во дворе губчека.

*** Терминология ***
Изображение
Коммунистическая власть нередко избегала прямого наименования способа казни своих врагов. Слово «расстрел» считалось не совсем подходящим (кроме периода гражданской войны и 1930-х гг., когда газетные заголовки кричали о необходимости расстреливать врагов народа). Секретность казней отразилась на терминологии. От лица государства официально употребляли термины «высшая мера наказания» или «высшая мера социальной защиты». В обиходе чекисты и военные массовые убийства также маскировали различными уклончивыми терминами: «разменять», «отправить в штаб Духонина (Колчака)», «пустить в расход». В 1920-е годы в чекистском жаргоне появился особенно циничный термин для конспиративного обозначения расстрела – «свадьба» (надо полагать, имелось в виду венчание со смертью). Но расстреливавшие могли позволить себе и более «изысканные» выражения, вроде «переведены в состояние небытия».

В тридцатые писали так: «убытие по первой категории», «десять лет без права переписки», «спецоперация». Исполнители в объяснениях могли недоговаривать фразу, опуская уточняющее слово – дескать, «я приводил приговор». Характерно, что эсэсовцы также маскировали слово «убийство», употребляя такие эвфемистические выражения, как «особая акция», «чистка», «приведение в исполнение», «исключение», «переселение».
Изображение
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
"Павлики"...
Изображение

Павлик Морозов был далеко не единственным и даже не первым пионером-героем, погибшим во время коллективизации
от рук кулаков или даже родственников. В 1930-е таких детей-доносчиков, павших смертью храбрых, насчитывалось более
30-ти. По иронии судьбы выживший пионер-герой, чукча Ятыргин, взял себе имя Павлик Морозов и дожил с ним до 1970-х.
Идея приобщения детей к информированию "компетентных органов", при сталинизме получила мощную государственную
поддержку.

Воспитание доносчиков стало важным направлением идеологической деятельности. Донос подавался как новое качество
советских людей: как их открытость и честность, как критика, способствующая улучшению жизни, как необходимое средство
для достижения великой цели, в которую многие из доносчиков всех возрастов искренне верили.

Символом героизма тех лет был пионер-герой Павлик Морозов. Юный доносчик, предатель собственного отца, был сделан
национальным героем. «Пионерская правда» тогда писала: «Павлик не щадит никого: попался отец — Павлик выдал его,
попался дед — Павлик выдал его. Павлика вырастила и воспитала пионерская организация». О Павлике Морозове написано
три десятка книг, сотни брошюр, листовок и плакатов, о нём слагались поэмы и песни. Первым песню о Павлике написал
сразу же ставший известным молодой писатель Сергей Михалков.

Был с врагом в борьбе Морозов Павел

И других бороться с ним учил.

Перед всей деревней выступая,

Своего отца разоблачил!

По указанию Сталина в 1948 году в Москве юному герою был поставлен памятник, а его именем названа улица.
В связи с открытием памятника группа представителей творческой интеллигенции в коллективном обращении в
«Пионерской правде» призвала всех детей страны продолжать делать то, что делал Морозов. Коллективное обращение
подписали самые известные писатели, драматурги и поэты того времени: Александр Фадеев, Леонид Леонов,
Самуил Маршак, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Всеволод Вишневский, Сергей Михалков, Лев Кассиль,
Анатолий Софронов, Михаил Пришвин, Агния Барто, Сергей Григорьев, Борис Емельянов, Лазарь Лагин. Авторы
обращения подчеркивали, что те дети, которые будут следовать путем Павлика Морозова, станут героями,
учёными и маршалами. На цоколе памятника был текст: «Павлику Морозову от московских писателей».
Позднее дарственную надпись убрали.

У пионера-доносчика появилось множество подражателей. Подготовка к показательному процессу по делу об убийстве
Павлика Морозов была в разгаре, когда в селе Колесникове Курганской области застрелили из ружья другого
мальчика — Колю Мяготина. Событие это, судя по официальным данным, выглядело так.

Его мать, вдова красноармейца, отдала Колю в детский дом, так как его нечем было кормить. Там мальчик стал
пионером, а позже вернулся к матери. Богатых крестьян уже раскулачили и выслали, но в селе остались пьяницы
и хулиганы. Коля прислушивался к разговорам взрослых и «обо всём, что видел и узнавал, он сообщал в сельский
совет». Друг Коли Петя Вахрушев донёс на него классовым врагам, то есть сообщил родным, кто доносчик.

«Пионерская правда» в деталях описала убийство Коли. «Кулаки старались развалить молодой, ещё не окрепший
колхоз: портили колхозный инвентарь, калечили и воровали колхозный скот. Пионер Коля Мяготин стал писать о
происках кулаков в районную газету. Об одном из случаев крупной кулацкой кражи колхозного хлеба он сообщил
в сельский Совет. В октябре 1932 года кулак Фотей Сычёв подговорил подкулачников, хулиганов братьев Ивана и
Михаила Вахрушевых убить пионера. Выстрел в упор навсегда оборвал жизнь 13-летнего пионера».

За прошедшие 80 лет дело об убийстве зауральского подростка дважды опротестовывалось Генеральной прокуратурой,
и Президиум Верховного суда дважды пересматривал это дело. В результате окончательная картина убийства
пионера-героя Коли Мяготина оказалась совсем не такой, как описывалась в книжках. Никаких расхитителей
колхозного зерна Коля не разоблачал, напротив, сам промышлял кражами семян подсолнухов с колхозного поля.

За очередным таким занятием его и застал красноармеец, охранявший поле. В результате перебранки вспыливший
сторож выстрелил в Колю, а 12-летний приятель подростка Петя Вахрушев сумел убежать. Сначала Вахрушев рассказал
всю правду, но на втором допросе неожиданно изменил показания, сказав, что Колю убили два его старших брата.
Таким образом, в убийстве обвинили братьев Вахрушевых и по ходу дела разоблачили еще несколько якобы
причастных к расхищению зерна и смерти Коли кулаков.

В декабре 1932 года выездная сессия Уральского областного суда в Кургане по делу об убийстве Коли Мяготина
приговорила пятерых жителей села Колесниково к расстрелу, шесть человек — к десяти годам лишения свободы и
одного — к году принудительных работ. Сразу после суда Петя Вахрушев исчез без следа, ещё через неделю
нашли повешенной его мать, а убитого мальчика, подобно Павлику Морозову, объявили пионером и героем.

В 1999 году по протесту Генеральной прокуратуры Президиум Верховного суда Российской Федерации по делу об
убийстве Коли Мяготина реабилитировал как невиновных десять человек. Двоим осуждённым состав преступления был переквалифицирован из политической статьи в уголовную. Решением Курганской городской думы от 16 февраля 1999
года табличка на памятнике, воздвигнутом Коле Мяготину, на которой говорилось о зверском убийстве пионера-героя
кулаками, была снята.

Историк Юрий Дружников приводит сведения о восьми случаях убийства детей за доносы, произошедших до убийства
Павлика Морозова. Первым убитым был тоже Павлик по фамилии Тесля, украинец из села Сорочинцы, донёсший на
собственного отца пятью годами раньше Морозова. Семь убийств были связаны с доносами детей во время коллективизации
в деревне, одно — с «врагами народа» в городе Донецке (Витя Гурин). Наиболее известный из восьми — доносчик
Гриша Акопян, зарезанный на два года раньше Морозова в Азербайджане.

Официальное издание «Детское коммунистическое движение» ещё до смерти Павла Морозова сообщало, что имеют
место случаи убийства за доносы «десятков наших лучших боевых товарищей, которые яростно борются против
левых загибов и правых примиренцев». «Пионерская правда» из номера в номер публиковала доносы детей с
подробностями, именами и датами, печатала портреты юных героев. Дети доносили на своих учителей, вожатых,
друзей и родителей.

16 марта 1934 года «Пионерская правда» опубликовала донос пионерки Оли Балыкиной, проживающей с отцом и
матерью в деревне Отрада Спасского района Татарской АССР:

«В Спасск, ОГПУ. От пионерки Отрадненского пионерского отряда Балыкиной Ольги. Заявление.

Довожу до сведения органов ОГПУ, что в деревне Отрада творятся безобразия. Воровали и воруют колхозное добро.
Например, мой отец Григорий Семенович вместе с Кузнецовым, бригадиром первой бригады, и сродником, кулаком
Фирсовым В.Ф., во время молотьбы и возки хлеба в город Спасск воровали колхозный хлеб.

Ночью, когда все засыпали, к отцу являлись его друзья — бригадир Кузнецов Кузьма и Фирсов В. Все трое отправлялись
воровать. Бригадир Кузнецов всё время назначал моего отца в Спасск к колхозным хлебам. Воза все подвозили к
нашему двору. Эти мошенники с возов брали хлеб. А в воза насыпали землю весом столько, сколько брали хлеба.
Хлеб прятали в пустой избе, потом его продавали. Во время воровства они заставляли меня держать мешки. Я держала.
На душу ложился тяжелый камень.

Я чувствовала, что нехорошо, но сделать ничего не могла. Я ещё не была пионеркой. Поступив в пионеротряд, я узнала,
каким должен быть пионер. И вот я больше не хочу на своей душе носить тяжелый камень. Сначала я решила рассказать
своему учителю о том преступлении, какое происходило на моих глазах. И вот, обсудив дело, я потребовала сообщить
куда следует. Приезжал милиционер, но он поступил слишком неправильно. Он позвал меня на допрос вместе с матерью.

Под угрозой матери я не осмелилась сказать то, что было в моей душе. Но я больше молчать не буду. Я должна
выполнить свой пионерский долг, иначе эти воры будут продолжать воровать и в будущем совсем развалят наш колхоз.
А чтобы этого не случилось, я вывожу всё на свежую воду, дальше пускай высшая власть делает с ними, что хочет.
Мой долг выполнен. Отец мне грозит, но я этой угрозы не боюсь. Пионерка Балыкина Ольга».

Редакция в своём комментарии сравнила Олю с Павликом Морозовым и уточнила, что «медицинский осмотр установил,
что в результате побоев здоровье Оли надорвано. Олю отправили лечиться в санаторий на два месяца».

На скамье подсудимых очутились 16 человек, арестованных после доноса Оли. Организаторами хищений были признаны
отец девочки Григорий Балыкин, начальник первой бригады колхоза Кузьма Кузнецов, кладовщик колхоза Петр Кузнецов
и местный житель Василий Фирсов.

В июле 1934 года «Пионерская правда» писала о завершении этой истории: «Главсуд Т(атарской) Р(еспублики) приговорил
членов шайки к различным срокам исправительных работ с дальнейшим поражением в правах. Главари Балыкин и Фирсов
получили по десять лет заключения строгого режима».

Жизнь Ольги Балыкиной не сложилась. Во время Великой Отечественной войны она осталась на оккупированной
территории, а после войны её, по доносу соседей, как когда-то ее отца, приговорили к десяти годам заключения
за службу у немцев.

Пионер Проня Колыбин разоблачил свою мать, которая собирала в поле опавшие колосья и зерна, чтобы накормить
его самого. Мать посадили, а сына-героя отправили отдыхать в Крым, в пионерский лагерь Артек. Школьник из-под
Ростова-на-Дону Митя Гордиенко донёс на семейную пару, собиравшую в поле опавшие колосья. В результате муж
был приговорен к расстрелу, а жена — к десяти годам лишения свободы со строгой изоляцией. Митя получил за этот
донос именные часы, пионерский костюм, сапоги и годовую подписку на газету «Ленинские внучата».

Многочисленные Павлики Морозовы не просто проявляли личный энтузиазм, их доносы становились вкладом в
строительство нового общества. Однако волна насилия, последовавшая по результатам доносов детей, столкнулась
с ответной волной. Не имея защиты от произвола государства, народ творил самосуд.

Чем сильнее было давление сверху, тем ожесточеннее и отчаяннее был протест, жертвами которого становились дети.
В 1935 году в речи на совещании писателей, композиторов и кинорежиссеров Максим Горький заявил: «Пионеров
перебито уже много». Журналист Соломеин писал: «Только мне привелось участвовать в расследовании примерно
десяти убийств пионеров кулачьём. Только мне. А всего по Уралу, по стране — сколько их было подобных жертв,
не счесть».

В то время как власти окружали убитых доносчиков ореолом славы, народ мстил властям, множа число жертв и
таким образом поставляя новых героев, используемых пропагандой.

Расправы над юными доносчиками продолжались. По данным Юрия Дружникова, в 1932 году (после убийства
Павлика и Феди Морозовых) было три убийства доносивших детей. В 1933 году было шесть убитых доносчиков,
в 1934-м — шесть, в 1935-м — девять. Всего за годы сталинского террора автор насчитал 56 убийств детей-доносчиков.
Всем им присвоены почётные звания пионеров-героев. О них писали книги, их именами названы улицы и дворцы пионеров.

Интересна судьба оставшегося в живых одного из юных патриотов. В поселок Анадырь Чукотского округа к чукчам
приехали проводить раскулачивание и создавать колхоз двое большевиков-уполномоченных. Их убили. Через
день появился милиционер. Убийц выдал мальчик Ятыргин, сын Вуны, уточнив, что они убежали на Аляску.

Часть чукчей-оленеводов решила уходить с оленями туда же. Услышав об этом, Ятыргин украл у соседа собак и сани,
чтобы также донести властям об этом. Соседи подкараулили мальчика, ударили его топором и бросили в яму, но он
выполз оттуда и остался жив. «Пионерская летопись» рассказывает, что когда Ятыргина принимали в пионеры,
уполномоченные дали ему новое имя и фамилию — Павлик Морозов. Позже новое имя записали в его паспорт.
Позже чукотский Павел Морозов стал членом партии и учителем, и благополучно дожил до конца 1970-х годов.
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
100 метров
Изображение

Жара. Нечасто весной так жарко... Отделение банка в центре Киева.
Охранник скучающим взглядом смотрел на монитор.
На пороге появился дед. Обычный дед, ничего примечательного.
В руках пакет, летняя рубашка, отутюженные брюки и на голове белая кепка
чуть на сторону, на манер фуражки.
- Сынок, а тут за квартиру можно заплатить?
- Угу, - ответил охранник, даже не повернув головы к посетителю.
- А где, сынок, подскажи, а то тут я впервой.
- У окошка,- раздраженно ответил охранник.
- Ты бы мне пальцем показал, а то я без очков плохо вижу.
Охранник, не поворачиваясь, просто махнул рукой в сторону кассовых окошек.
- Там.
Дед в растерянности стоял и не мог понять, куда именно ему идти.
Охранник повернул голову к посетителю, смерил взглядом и презрительно кивнул:
- Вот ты чего встал, неужели не видно, вон окошки, там и плати.
- Ты не серчай, сынок, я же думал что у вас тут порядок какой есть, а теперь понятно,
что в любом окошке могу заплатить.
Дед медленно пошел к ближайшему окошку.
- С вас 345 гривен и 55 копеек,- сказала кассир.
Дед достал видавший виды кошелек, долго в нем копался и после выложил купюры.
Кассир отдала деду чек.
- И что, сынок, вот так сидишь сиднем целый день, ты бы работу нашел лучше,- дед
внимательно смотрел на охранника.
Охранник повернулся к деду:
- Ты что издеваешься, дед, это и есть работа.
- Аааа,- протянул дед и продолжил внимательно смотреть на охранника.
- Отец, вот скажи мне, тебе чего еще надо? – раздраженно спросил охранник.
- Тебе по пунктам или можно все сразу? – спокойно ответил дед.
- Не понял? – охранник повернулся и внимательно посмотрел на деда.
- Ладно, дед, иди, - сказал он через секунду и опять уставился в монитор.
- Ну, тогда слушай, двери заблокируй и жалюзи на окна опусти.
- Непо… охранник повернулся и прямо на уровне глаз увидел ствол пистолета.
- Да ты чего, да я щас!
- Ты, сынок, шибко не ерепенься, я с этой пукалки раньше с 40 метров в пятикопеечную
монету попадал. Конечно сейчас годы не те, но да и расстояние между нами поди не
сорок метров, уж я всажу тебе прямо между глаз и не промажу,- спокойно ответил дед.
- Сынок, тебе часом по два раза повторять не нужно? Али плохо слышишь? Блокируй
двери, жалюзи опусти.
На лбу охранника проступили капельки пота.
- Дед, ты это серьезно?
- Нет, конечно нет, я понарошку тыкаю тебе в лоб пистолетом и прошу заблокировать двери,
а так же сообщаю, что грабить я вас пришел.
- Ты, сынок, только не нервничай, лишних движений не делай. Понимаешь, у меня патрон в
стволе, с предохранителя снят, а руки у стариков сам знаешь, наполовину своей жизнью живут.
Того и гляди, я тебе ненароком могу и поменять давление в черепной коробке,- сказал дед,
спокойно глядя в глаза охраннику.
Охранник протянул руку и нажал две кнопки на пульте. В зале банка послышался щелчок
закрывающейся входной двери, и на окна начали опускаться стальные жалюзи.
Дед, не отворачиваясь от охранника, сделал три шага назад и громко крикнул:
- Внимание, я не причиню никому вреда, но это ограбление!!!
В холле банка наступила абсолютная тишина.
- Я хочу, чтобы все подняли руки вверх! - медленно произнес посетитель.
В холле находилось человек десять клиентов. Две мамаши с детьми примерно лет пяти.
Два парня не более двадцати лет с девушкой их возраста. Пара мужчин. Две женщины
бальзаковского возраста и миловидная старушка.
Одна из кассиров опустила руку и нажала тревожную кнопку.
- Жми, жми, дочка, пусть собираются, - спокойно сказал дед.
- А теперь, все выйдите в холл,- сказал посетитель.
- Лёнь, ты чего это удумал, сбрендил окончательно на старости лет что ли? - миловидная
старушка явна была знакома с грабителем.
Все посетители и работники вышли в холл.
- А ну, цыц, понимаешь тут,- серьезно сказал дед и потряс рукой с пистолетом.
- Не, ну вы гляньте на него, грабитель, ой умора, – не унималась миловидная старушка.
- Старик, ты чего, в своем уме? - сказал один из парней.
- Отец, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – спросил мужчина в темной рубашке.
Двое мужчин медленно двинулись к деду.
Еще секунда и они вплотную подойдут к грабителю. И тут, несмотря на возраст, дед очень
быстро отскочил в сторону, поднял руку вверх и нажал на курок. Прозвучал выстрел. Мужчины
остановились. Заплакали дети, прижавшись к матерям.
- А теперь послушайте меня. Я никому и ничего плохого не сделаю, скоро все закончится, сядьте
на стулья и просто посидите.
Люди расселись на стулья в холле.
- Ну вот, детей из-за вас напугал, тьху ты. А ну, мальцы, не плакать, - дед весело подмигнул детям.
Дети перестали плакать и внимательно смотрели на деда.
- Дедуля, как же вы нас грабить собрались, если две минуты назад оплатили коммуналку по платежке,
вас же узнают за две минуты? – тихо спросила молодая кассир банка.
- А я, дочка, ничего и скрывать-то не собираюсь, да и негоже долги за собой оставлять.
- Дядь, вас же милиционеры убьют, они всегда бандитов убивают, – спросил один из малышей,
внимательно осматривая деда.
- Меня убить нельзя, потому что меня уже давненько убили, - тихо ответил посетитель.
- Как это убить нельзя, вы как Кощей Бессмертный? – спросил мальчуган.
Заложники заулыбались.
- А то! Я даже может быть и похлеще твоего Кощея, - весело ответил дед.

- Ну, что там ?
- Тревожное срабатывание.
- Так, кто у нас в том районе? – диспетчер вневедомственной охраны изучал список экипажей.
- Ага, нашел.
- 145 Приём.
- Слушаю 145.
- Срабатывание на улице Богдана Хмельницкого.
- Понял, выезжаем.
Экипаж включив сирену помчался на вызов.
- База, ответьте 145.
- База слушает.
- Двери заблокированы, на окнах жалюзи, следов взлома нет.
- И это все?
- Да, база, это все.
- Оставайтесь на месте. Взять под охрану выходы и входы.
- Странно, слышь, Петрович, экипаж выехал по тревожке, двери в банк закрыты, жалюзи
опущенные и следов взлома нет.
- Угу, смотри номер телефона и звони в это отделение, чо ты спрашиваешь, инструкций не знаешь что ли?

- Говорят, в ногах правды нет, а ведь и правда,- дед присел на стул.
- Лёнь, вот ты что, хочешь остаток жизни провести в тюрьме? - спросила старушка.
- Я, Люда, после того, что сделаю, готов и помереть с улыбкой, - спокойно ответил дед.
- Тьху ты…
Раздался звонок телефона на столе в кассе.
Кассир вопросительно посмотрела на деда.
- Да, да, иди, дочка, ответь и скажи все как есть, мол, захватил человек с оружием требует
переговорщика, тут с десяток человек и двое мальцов, - дед подмигнул малышам.
Кассир подошла к телефону и все рассказала.
- Дед, ведь ты скрыться не сможешь, сейчас спецы приедут, все окружат, посадят снайперов
на крышу, мышь не проскочит, зачем это тебе? - спросил мужчина в темной рубашке.
- А я, сынок, скрываться- то и не собираюсь, я выйду отсюда с гордо поднятой головой.
- Чудишь ты дед, ладно, дело твое.
- Сынок, ключи разблокировочные отдай мне.
Охранник положил на стол связку ключей.
Раздался телефонный звонок.
- Эка они быстро работают, - дед посмотрел на часы.
- Мне взять трубку? - спросила кассир.
- Нет, доча, теперь это только меня касается.
Посетитель снял телефонную трубку:
- Добрый день.
- И тебе не хворать, - ответил посетитель.
- Звание?
- Что звание?
- Какое у тебя звание, в каком чине ты, что тут непонятного?
- Майор, - послышалось на том конце провода.
- Так и порешим, - ответил дед.
- Как я могу к вам обращаться? - спросил майор.
- Строго по уставу и по званию. Полковник я, так что, так и обращайся, товарищ
полковник, - спокойно ответил дед.
Майор Серебряков провел с сотню переговоров с террористами, с уголовниками, но почему-то
именно сейчас он понял, что эти переговоры не будут обычной рутиной.
- И так, я бы хотел ….
- Э нет, майор, так дело не пойдет, ты видимо меня не слушаешь, я же четко сказал по уставу и по званию.
- Ну, я не совсем понял что именно, - растерянно произнес майор.
- Вот ты, чудак-человек, тогда я помогу тебе. Товарищ полковник, разрешите обратиться, и дальше суть вопроса.
Повисла неловкая пауза.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться?
- Разрешаю.
- Я бы хотел узнать ваши требования, а также хотел узнать, сколько у вас заложников?
- Майор, заложников у меня пруд пруди и мал мала. Так что, ты ошибок не делай. Скажу
тебе сразу, там, где ты учился, я преподавал. Так что давай сразу расставим все точки над «и».
Ни тебе, ни мне не нужен конфликт. Тебе надо, чтобы все выжили, и чтобы ты арестовал
преступника. Если ты сделаешь все, как я попрошу, тебя ждет блестящая операция по
освобождению заложников и арест террориста, - дед поднял вверх указательный палец и хитро улыбнулся.
- Я правильно понимаю? – спросил дед.
- В принципе, да, - ответил майор.
- Вот, ты уже делаешь все не так, как я прошу.
Майор молчал.
- Так точно, товарищ полковник. Ведь так по уставу надо отвечать?
- Так точно, товарищ полковник, - ответил майор
- Теперь о главном, майор, сразу скажу, давай без глупостей. Двери закрыты, жалюзи опущены,
на всех окнах и дверях я растяжки поставил. У меня тут с десяток людей. Так что не стоит переть
необдуманно. Теперь требования, - дед задумался, - ну, как сам догадался, денег просить я не
буду, глупо просить деньги, если захватил банк, - дед засмеялся.
- Майор, перед входом в банк стоит мусорник, пошли кого-нибудь туда, там конверт найдете.
В конверте все мои требования, - сказал дед и положил трубку
- Это что за херня? - майор держал в руках разорванный конверт, - бля, это что,шутка?
Майор набрал телефон банка.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться?
- Разрешаю.
- Мы нашли ваш конверт с требованиями, это шутка?
- Майор, не в моем положении шутить, ведь правильно? Никаких шуток там нет. Все, что там
написано - все на полном серьезе. И главное, все сделай в точности как я написал. Лично
проследи, чтобы все было выполнено до мелочей. Главное, чтобы ремень кожаный, чтоб с
запашком, а не эти ваши пластмассовые. И да, майор, времени тебе немного даю, дети у
меня тут малые, сам понимаешь.
- Я Лёньку поди уже лет тридцать знаю,- миловидная старушка шептала кассиру, - да и с
женой его мы дружили. Она лет пять назад умерла, он один остался. Он всю войну прошел,
до самого Берлина. А после так военным и остался, разведчик он. В КГБ до самой пенсии служил.
Ему жена, его Вера, всегда на 9 мая праздник устраивала. Он только ради этого дня и жил,
можно сказать. В тот день она договорилась в местном кафе, чтобы стол им накрыли с шашлыком.
Лёнька страсть как его любил. Вот и пошли они туда. Посидели, все вспомнили, она же у него
медсестрой тоже всю войну прошла. А когда вернулись... ограбили их квартиру. У них и грабить-то
нечего было, что со стариков возьмешь. Но ограбили, взяли святое, все Лёнькины награды и
увели ироды. А ведь раньше даже уголовники не трогали фронтовиков, а эти все подчистую
вынесли. А у Лёньки знаешь сколько наград-то было, он всегда шутил, мне говорит, еще одну
медаль или орден если вручить, я встать не смогу. Он в милицию, а там рукой махнули, мол,
дед, иди отсюда, тебя еще с твоими орденами не хватало. Так это дело и замяли. А Лёнька
после того случая постарел лет на десять. Очень тяжело он это пережил, сердце даже
прихватывало сильно. Вот так вот…
Зазвонил телефон.
- Разрешите обратиться, товарищ полковник?
- Разрешаю, говори, майор.
- Все сделал как вы и просили. В прозрачном пакете на крыльце банка лежит.
- Майор, я не знаю почему, но я тебе верю и доверяю, дай мне слово офицера. Ты сам понимаешь,
бежать мне некуда, да и бегать-то я уже не могу. Просто дай мне слово, что дашь мне пройти эти
сто метров и меня никто не тронет, просто дай мне слово.
- Даю слово, ровно сто метров тебя никто не тронет, только выйди без оружия.
- И я слово даю, выйду без оружия.
- Удачи тебе, отец,- майор повесил трубку.
В новостях передали, что отделение банка захвачено, есть заложники. Ведутся переговоры и
скоро заложников освободят. Наши съемочные группы работают непосредственно с места событий.
- Мил человек, там, на крыльце лежит пакет, занеси его сюда, мне выходить сам понимаешь, - сказал
дед, глядя на мужчину в темной рубашке.

Дед бережно положил пакет на стол. Склонил голову. Очень аккуратно разорвал пакет.
На столе лежала парадная форма полковника. Вся грудь была в орденах и медалях.
- Ну, здравствуйте, мои родные,- прошептал дед, - и слезы, одна за другой покатились по щекам.
- Как же долго я вас искал,- он бережно гладил награды.
Через пять минут в холл вышел пожилой мужчина в форме полковника, в белоснежной рубашке.
Вся грудь, от воротника, и до самого низа, была в орденах и медалях. Он остановился посередине холла.
- Ничего себе, дядя, сколько у тебя значков, - удивленно сказал малыш.
Дед смотрел на него и улыбался. Он улыбался улыбкой самого счастливого человека.
- Извините, если что не так, я ведь не со зла, а за необходимостью.
- Лёнь, удачи тебе,- сказал миловидная старушка.
- Да, удачи вам, - повторили все присутствующие.
- Деда, смотри, чтобы тебя не убили, - сказал второй малыш.
Мужчина как-то осунулся, внимательно посмотрел на малыша и тихо сказал:
- Меня нельзя убить, потому что меня уже убили.
Убили, когда забрали мою веру, когда забрали мою историю, когда переписали ее на свой лад.
Когда забрали у меня тот день, ради которого я год жил, что бы дожить до моего дня. Ветеран,
он же одним днем живет, одной мыслью - днем Победы.
Так вот, когда у меня этот день забрали, вот тогда меня и убили.
Меня убили, когда по Крещатику прошло факельное шествие фашиствующей молодежи.
Меня убили, когда меня предали и ограбили, меня убили, когда не захотели искать мои награды.
А что есть у ветерана? Его награды, ведь каждая награда - это история, которую надо хранить в
сердце и оберегать. Но теперь они со мной, и я с ними не расстанусь, до последнего они будут со мной.
Спасибо вам, что поняли меня.

Дед развернулся и направился к входной двери.
Не доходя пару метров до двери, старик как-то странно пошатнулся и схватился рукой за грудь.
Мужчина в темной рубашке буквально в секунду оказался возле деда и успел его подхватить под локоть.
- Чо- та сердце шалит, волнуюсь сильно.
- Давай, отец, это очень важно, для тебя важно и для нас всех это очень важно.
Мужчина держал деда под локоть:
- Давай, отец, соберись. Это наверное самые важные сто метров в твоей жизни.
Дед внимательно посмотрел на мужчину. Глубоко вздохнул и направился к двери.
- Стой, отец, я с тобой пойду,- тихо сказал мужчина в темной рубашке.
Дед обернулся.
- Нет, это не твои сто метров.
- Мои, отец, еще как мои, я афганец.
Дверь, ведущая в банк открылась, и на пороге показались старик в парадной форме полковника,
которого под руку вел мужчина в темной рубашке. И, как только они ступили на тротуар, из
динамиков заиграла песня «День победы» в исполнении Льва Лещенко.
Полковник смотрел гордо вперед, по его щекам катились слезы и капали на боевые награды,
губы тихо считали 1, 2, 3, 4, 5… никогда еще в жизни у полковника не было таких важных и
дорогих его сердцу метров. Они шли, два воина, два человека, которые знают цену победе,
знают цену наградам, два поколения 42, 43, 44, 45… Дед все тяжелее и тяжелее опирался на руку афганца.
- Дед, держись, ты воин, ты должен!
Дед шептал 67, 68, 69, 70...
Шаги становились все медленнее и медленнее.
Мужчина уже обхватил старика за туловище рукой.
Дед улыбался и шептал….96, 97, 98… он с трудом сделал последний шаг, улыбнулся и тихо сказал:
- Сто метров… я смог.
На асфальте лежал старик в форме полковника, его глаза неподвижно смотрели в весеннее небо, а рядом на коленях плакал афганец.
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
Легенда об умирающем солдате
Изображение

Великую советскую певицу Лидию Андреевну Русланову на фронтах Великой Отечественной
войны называли «солдатской мамой».
Однажды под Вязьмой в 1942 году в актерскую землянку зашли трое солдат. Они отправлялись
разведку и попросили Лидию Андреевну Русланову спеть на дорожку. А ночью одного из них
принесли на носилках.
- Он стонал в беспамятстве, - рассказывала потом Лидия Андреевна. - И все звал маму.
Села я возле него, взяла за руку и запела тихонечко колыбельную. Пою, слез не сдерживаю:
кажется мне, что это мой сын умирает. Так хотелось песней вдохнуть в него силу жизни! Перестал
он метаться, а рука все холодеет... Вскоре увезли... Часто я вспоминала о нем, но долго не могла узнать, жив ли...

Прошло время. Концертная бригада была уже на другом участке фронта. Выступала под открытым
небом. Только запела Русланова, как бросился к ней боец с Золотой Звездой на гимнастерке.
Кричит: "Мама! Мама! Я узнал, я помню, это вы мне пели, когда я умирал". А потом в районе Сухиничей
снова встретила Лидия Андреевна "своего" бойца, опять - раненого.

- И снова я гладила его окровавленную рану, - вспоминала она, - а он говорил, что доживет до победы,
если нашел Русланову...
Вот конец войны. Последний военный концерт.

- Я пою русскую песню "Степь широкая", - продолжала рассказ Лидия Андреевна, - и вижу, что кто-то
расталкивает людей, все ближе пробирается к нам. И вдруг бросается прямо на ступени. Сразу узнала
его, хоть и возмужал он, офицером стал, вся грудь в орденах. Выжил. Подняла его руку и крикнула:
"Смотрите! Вот русский солдат! Умирая, он верил в Победу. И он дошел до Берлина. Он победил".

В поразительной этой истории, почти легенде - все правда. И троекратная встреча. И финальная радость.
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
Изображение

...
Тогда, осенью и зимой 1937-го года, по всей Москве открылось множество странных магазинов. Странных потому, что даже вывески на них "Распродажа случайных вещей" были написаны на полотне, наспех Они были заполнены старой мебелью, потертыми коврами, подержанной или даже новой одеждой, разрозненными сервизами, предметами антиквариата, картинами...
Это были остатки того, что было забрано, просто награблено энкаведэшниками. Некоторые из них получали готовые квартиры со всем, что в них было: мебелью, книгами, бельем, одеждой. А другие, на каких-то базах, куда свозили все это добро, выбирали себе по вкусу. И, конечно, по чинам. Которые повыше, снимали сливки — картины, дорогие ковры, антиквариат, книги в красивых переплетах... А уж то, что никто не хотел себе забирать, свозилось в эти магазины.
Осенью 37 года я проходил по Сретенке мимо одного такого магазина, и что-то меня толкнуло зайти туда. И войдя, сразу же, в глубине магазина увидел наш диван... Длинный, неуклюжий диван, обитый потертой тисненой кожей... Он стоял в столовой, множество раз я спал на нем, когда еще был на Спиридоновке гостем и оставался ночевать... А рядом с диваном в магазине стояла мебель из кабинета Ивана Михайловича: огромный письменный стол, высокие неудобные стулья...
И хотя я тогда еще ничего не знал, но понял — это и есть конец. В бумажках о смерти и о реабилитации Ивана Михайловича указываются разные и все лживые даты его смерти, но теперь-то я знаю, что в этих магазинах продавались вещи уже убитых. Их убивали в тот же самый день или даже час, когда им прочитывали: "...с конфискацией всего имущества". И после этого начиналась дележка этого имущества.
Они ведь были не только убийцами, но и мародерами. И — как всякие убийцы, грабители и мародеры — они все свои дела обделывали в глубокой тайне, скрывая убийство за "без права переписки", грабеж за "распродажей случайных вещей".
Прошло почти полвека, но наследники грабителей, а может, и еще сами грабители и убийцы живут среди награбленных картин и ковров, едят с награбленной посуды...

Михаил Байтман
:,( страшно очень...
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
Изображение
Гвардии рядовой Сереженька - самый молодой солдат
Великой Отечественной войны

Серёже Алешкову было 6 лет, когда немцы казнили его маму и старшего брата за связь с партизанами.
Произошло это в Калужской области. Серёжу спасла соседка. Она выбросила ребёнка из окна хаты и крикнула,
чтобы он бежал что было сил. Мальчик бросился в лес. Дело было осенью 1942 года. Трудно сказать, сколько
времени бродил ребёнок, голодный, измученный, замёрзший в калужских лесах. На него натолкнулись
разведчики 142-го гвардейского стрелкового полка, которым командовал майор Воробьёв. Они перенесли
мальчика на руках через линию фронта. И оставили в полку. Трудней всего было подобрать одежду для
маленького солдата: ну где найдёшь сапоги тридцатого размера? Однако со временем отыскалась и обувь,
и форма –всё как полагается. Молодой неженатый майор Михаил Воробьёв стал для Серёжи вторым отцом.
Кстати, позднее он официально усыновил мальчика. – Вот только мамы у тебя нет, Серёженька, – как-то
грустно сказал майор, гладя по коротко стриженым волосам мальчика. – Нет, так будет, – ответил тот.
– Мне нравится медсестра тётя Нина, она добрая и красивая. Так с лёгкой руки ребёнка майор нашёл
своё счастье и прожил с Ниной Андреевной Бедовой, старшиной медицинской службы, всю свою жизнь.
Серёжа помогал старшим товарищам как мог: носил бойцам почту и патроны, в перерывах между боями
пел песни. У Серёженьки оказался замечательный характер – весёлый, спокойный, он никогда не ныл и
не жаловался по пустякам. А для солдат этот мальчик стал напоминанием о мирной жизни, у каждого из
них остался дома кто-то, кто их любил и ждал. Все старались приласкать ребёнка. Но своё сердце Серёжа
раз и навсегда отдал Воробьёву. Медаль «За боевые заслуги» Серёжа получил за то, что спас жизнь
своему названному отцу. Однажды во время фашистского налёта бомба разворотила блиндаж командира
полка. Никто, кроме мальчика, не видел, что под завалом из брёвен находится майор Воробьёв.
– Папка! – не своим голосом закричал Серёжа, подскочил к блиндажу и прижался ухом к брёвнам.
Снизу раздался глухой стон. Глотая слёзы, мальчик попытался сдвинуть брёвна в сторону, но только
разодрал руки в кровь. Несмотря на продолжающиеся взрывы, Серёжа побежал за подмогой. Он
привёл к заваленному блиндажу солдат, и те вытащили своего командира. А гвардии рядовой Серёжа
стоял рядом и рыдал в голос, размазывая грязь по лицу, как самый обыкновенный маленький мальчик,
которым он, собственно, и был. Командующий 8-й гвардейской армией генерал Чуйков, узнав о юном
герое, наградил Серёжу боевым оружием – трофейным пистолетом «вальтер». Позднее мальчик был
ранен, отправлен в госпиталь и на передовую больше не вернулся. Известно, что Сергей Алешков окончил
Суворовское училище и Харьковский юридический институт. Много лет проработал юристом в Челябинске,
поближе к своей семье – Михаилу и Нине Воробьёвым. В последние годы работал прокурором. Умер рано,
в 1990 году. Сказались годы войны. История сына полка Алешкова кажется легендой, если бы не старая
чёрно-белая фотография, с которой доверчиво смотрит на нас улыбающийся круглолицый мальчик с лихо
надвинутой на одно ухо пилоткой. Гвардии рядовой Серёженька. Ребёнок, попавший в жернова войны,
переживший много бед и ставший настоящим человеком. А для этого, как известно, нужна не только сила
характера, но и доброе сердце.

Георгий Весна
Источник: http://custodiya.blogspot.ru/2015/04/blog-post_60.html
Изображение
Награды:
Медаль «За боевые заслуги» (1943)
Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (1945)
Орден Отечественной войны I степени (1985)
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПРИОБРЕСТИ ТОВАР ИЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОПРОСЫ, ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗВОНИТЬ
ТЕЛ. 8-952-319-4909 ИЛИ МЫ ЖДЕМ ВАС В НАШЕМ 
МАГАЗИНЕ ПО УЛ. ГЕРОЕВ ХАСАНА 7  Сеть фирменных магазинов металлоискателей. 
http://www.md59.ru
Приносит мне председатель трибунала бумагу:
- Подпишите, Иван Михайлович! Завтра в 09:00 хотим новобранца у Вас тут перед строем расстрелять.
– За что, - спрашиваю, - расстрелять?
– Бежал с поля боя. Всем другим трусам в назидание.
А я эти расстрелы, скажу тебе, терпеть не мог. Я же понимаю, что этот молокосос вчера за материну юбку держался, дальше соседней деревни никогда не путешествовал. А тут его вдруг схватили, привезли на фронт, не обучив как следует, сразу бросали под огонь.
Я ведь тоже (даже в книжке своей об этом пишу) с поля боя по молодости бегал. И не раз, пока дядя (я под его началом был) своими руками пристрелить не пообещал – и я был уверен, что пристрелит. Это же стра-а–ашно! Взрывы, огонь, вокруг тебя людей убивают, они кричат: с разорванными животами, с оторванными ногами-руками... Вроде и мысли в голове о бегстве не было, а ноги тебя сами несут, и всё дальше и дальше.
Ох, как же трудно со своим страхом справиться! Огромная воля нужна, самообладание, а они с опытом только приходят. С ними люди не родятся.
И вот этого мальчишку завтра в 09:00 возле моего КП убьют перед строем...
Спрашиваю председателя трибунала:
- А вы разобрались во всех деталях его воинского преступления?
Тот мне:
- А чего тут разбираться? Бежал – значит, расстрел, о чём тут ещё можно разговаривать? Всё ясно.
Говорю:
- А вот мне не ясно из твоей бумаги: куда он бежал? Направо бежал, налево бежал? А, может быть, он на врага бежал и хотел других за собой увлечь! А ну, сажай свой трибунал в машину и следуй за мной – поедем в эту часть разбираться.
А чтобы в эту часть проехать, нужно было обязательно пересечь лощину, которая немцем простреливалась. Ну, мы уже приспособились и знали, что если скорость резко менять, то немецкий артиллерист не сможет правильно снаряд положить: один обычно разрывается позади тебя, другой впереди, а третий он не успевает – ты уже проскочил.
Ну, вот выскочили мы из-за бугра и вперёд. Бах-бах, - пронесло и на этот раз. Остановились в перелеске, ждём – а трибунала-то нашего нет, не едут и не едут. Спрашиваю шофёра:
- Ты точно видел, что немец мимо попал?
- Точно,- говорит, – оба разрыва даже не на дороге были!
Подождали мы их с полчаса и поехали дальше сами. Ну, всё я там выяснил, насчёт новобранца: бежал в тыл, кричал «Мама», сеял панику и т.д. Поехали обратно.
Приезжаем на КП.
- Что случилось с трибуналом? - спрашиваю.
– Ничего не случилось,- мне говорят. - Они сейчас в столовой чай пьют.
Вызываю командира комендантского взвода, приказываю немедленно доставить трибунал ко мне. Через пять минут приводят ко мне эту троицу. Один ещё печенье дожёвывает. Спрашиваю:
- Куда вы делись? Почему не ехали за мной, как я приказал?
- Так ведь обстрел начался, товарищ генерал-полковник, поэтому мы назад и повернули.
Говорю им:
- Обстрел начался, значит, бой начался. А вы меня бросили в этом бою, струсили. Кто из вас законы военного времени знает? Что полагается за оставление командира в бою и бегство с поля боя?
Побелели. Молчат. Приказываю командиру комендантского взвода:
- Отберите у этих дезертиров оружие! Под усиленную охрану, а завтра в 09:00 расстреляйте всех этих троих перед строем!
Тот:
- Есть! Сдать оружие! На выход!
В 3 часа ночи звонит Хрущёв (член Военного Совета нашего фронта):
- Иван Михайлович, ты, что, вправду собираешься завтра трибунал расстреливать? Не делай этого. Они там уже Сталину собрались докладывать. Я тебе прямо завтра других пришлю взамен этого трибунала.
- Ну, уж нет,- я Хрущёву говорю. – Мне теперь никаких других не нужно! Только этих же хочу.
Тот засмеялся, говорит:
- Ладно, держи их у себя, раз хочешь.
И вот аж до самого конца войны мне ни одного смертного приговора больше на подпись не приносили...

Герой Советского Союза, один из самых популярных и любимых в армии военачальников. Генерал-полковник Иван Михайлович Чистяков.Изображение
Сын Иосифа Сталина, Василий, ходил в обычную школу. И конечно же, всем было известно, чей это сын. Теперь почитаем письмо, которое Сталин написал учителю своего сына и подумаем, а возможно ли подобное общение между очень или даже не очень высокопоставленным чиновником и простым учителем в современной, демократической и свободной России.

Преподавателю т. Мартышину:

"Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения. Василий – избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких “руководителей”, нередко нахал, со слабой или - вернее - неорганизованной волей.

Его избаловали всякие “кумы” и “кумушки”, то и дело подчеркивающие, что он “сын Сталина”. Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе.

Василия портят директора, вроде упомянутого Вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку. Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет “самоубийства”. Будете иметь в этом мою поддержку. К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот. Привет!"

Иосиф Сталин, 8.06.1938 годаИзображение
Вот здесь, сегодня, 2 ноября 2015 года мы и встретились с солдатом Колей Редковым.. Он рассказал мне, что родом он из Наро-Фоминского.района, Дятловского сельсовета, из деревни Зинаевка....еще он сказал, что очень долго ждал, занимая оборону на склоне высотки и с радостью поведал мне, что не пропал без вести, не сдался в плен! Он как честный солдат погиб в бою, защищая эту высотку! Он ждет, когда люди узнают об этом. Еще он попросил меня сообщить родным по адресу- Москва 26, С. Черемушки, Красный проезд, дом 2- если его еще помнит кто то, то пусть приедут сюда, на эту высотку, где он столько лет лежит не похороненный...

Изображение
США о наших десантниках

"Я не удивлюсь, если на второй день войны на пороге Белого дома увижу парней в тельняшках и беретах (Р.Рейган).

Захваченный в плен Российский десантник, как в голубом, так и в черном берете, не считается военнопленным - его расстреливают на месте (из устава ВС США).

Если бы мне дали роту Российских десантников, то я бы весь мир поставил на колени (Генерал ВС США Хейк).

Людей Маргелова не брать в плен, а расстреливать их на месте, так как в плену десантник является диверсантом (из устава ВС США).Изображение
История одного фотоснимка.

Фотопортрет механика-водителя танка Т-34 Михаила Смирнова после окончания боя.
Во время атаки на немецкие позиции снаряд противотанковой пушки врага попал прямо в лоб Т-34. Весь экипаж погиб кроме Михаила, который на какое-то время потерял сознание. Придя в себя, Смирнов ускорил танк и ворвавшись на немецкие позиции, раздавил три противотанковые пушки и уничтожил еще 30 солдат и офицеров противника из пулемета.

Фото сделано сразу после того, как закончился бой.
17 января 1944 года, Ленинградская область.

Михаил Сергеевич Смирнов погибнет через полгода в Латвии, 29 июля 1944 года.Изображение
Мы входим в одно из кафе рядом с вокзалом. За нами входят два человека и говорят: «Пять кофе! - два мы выпьем сейчас, а три подвешены в воздухе». Идут платить и платят за пять кофе. Затем выпивают свои два и уходят. Я спрашиваю Де Сику: "Что это за подвешенный кофе?" Он говорит: «Подожди». Потом входят другие люди: девушки пьют свой кофе и платят нормально. Далее входят три адвоката, заказывают семь кофе: «Три мы выпьем, а четыре подвешенных». Платят за семь, пьют свои три и уходят. И молодой человек заказывает два кофе, только один кофе пьёт, но платит за два и уходит. Так мы с Де Сикой досидели разговаривая до полудня. Двери были открыты, я смотрел на эту залитую солнцем площадь. И вдруг вижу какую-то тёмную тень, приближающуюся к двери. Когда она уже у самой двери бара, я вижу, что это бедный человек. Бедняк заглядывает в кафе и спрашивает: «Есть подвешенный кофе?» Это своего рода благотворительность, которая пришла из Неаполя, там так оставляли не только кофе, но и еду. Сложно представить это в нашей стране. А жаль, красивый обычайИзображение
Это принц Уильям, герцог Кембриджский, граф Стратхэрнский и барон Каррикфергюс, наследный принц Великобритании. Каждое утро он едет к 7-ми утра на работу — принц работает пилотом спасательного вертолета.Изображение
Поехал как-то раз русский посол А.С. Меншиков ко двору одного турецкого султана. Султан, узнав, что Меншиков высокого роста, приказал сделать низкую дверь в своем кабинете, дабы входя, русскому дипломату пришлось поклониться Его Светлости Великому Султану, а следовательно бы вышло так, будто вся Русь поклонилась ему.

Меншиков, узнав о коварных намерениях турецкого владыки, ловко вышел из положения – взял да вошел в хоромы не передом, а задом.Изображение
Ответить
55 сообщений 1 2 3

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 1 гостьВсего 1 посетитель :: 0 зарегистрированных, 0 скрытых и 1 гость
Больше всего посетителей (289) здесь было 26 июл 2017, 12:18

cron